Я всматриваюсь в его лицо. О чем это он? Одолжение?
Издевается, что ли?
— Может, все-таки присядешь? — Роман указывает ножничками на
мягкое кресло справа от меня. — Иначе выходит, я плохой хозяин — держу гостью
на ногах. К тому же, знаешь ли ты, как очаровательно выглядишь? Немного растрепанная
спросонья, зато до чего сексуально!
Он жмурится, точно кот, и между приоткрытых губ высовывается
кончик языка. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Для Романа все на свете —
игра, и если я сяду кресло, это будет признанием поражения. Хотя стоя вот так
перед ним, пока он облизывает губы и шарит взглядом где не надо, я совсем не
чувствую себя победительницей.
— Видно, ты совсем сумасшедший, если считаешь, что сделал
мне одолжение. — Голос у меня никакой не грозный, а сиплый и надтреснутый. — Ты
псих!
В ту же секунду я жалею, что это у меня вырвалось.
А Роман равнодушно пожимает плечами и вновь принимается
подстригать ногти.
— Поверь мне, золотце, «одолжение» — это еще слабо сказано.
Я дал тебе цель. Что называется — смысл жизни. — Он слегка выгибает бровь. —
Скажи мне, Эвер, ты ведь сейчас одержима одной заветной мечтой: любым способом
достичь... завершения... с Дейменом. Так отчаянно жаждешь этого, что даже
уговорила себя прийти сюда?
Я сглатываю комок в горле, не сводя с Романа глаз. Какая же
я дура! Надо было прислушаться к совету Деймена.
— Ты слишком нетерпеливая. — Роман склоняет голову, полируя
только что остриженные ногти. — Куда торопиться, перед тобой вечность! Подумай,
Эвер, чем бы вы ее заполнили, если бы не я? Без конца осыпали бы друг друга
букетами дурацких тюльпанов? Не вылазили бы из постели?
— Глупость какая! — сержусь я. — Если ты так на это
смотришь... Будто совершил невесть какое благодеяние...
Я мотаю головой — нет смысла продолжать.
— Шестьсот лет я тосковал по ней! — Роман отшвыривает
ножнички, не отрывая взгляда от меня. — А ты спроси — почему? Почему я столько
лет думал об одной-единственной, когда мог выбрать любую? — Он смотрит на меня,
словно и вправду ждет ответа, хотя мы оба знаем, что я не собираюсь отвечать. —
Ты думаешь, дело в ее красоте? Верно, поначалу это меня и привлекло. — Он
улыбается своим воспоминаниям. — Но главное в другом: я не мог ее получить —
все просто. Как ни старался, сколько ни страдал, она... — Он напряженно смотрит
на меня. — Скажем так: она не приняла меня.
Я морщусь, не в силах удержаться. Если он убил столетия,
страдая по этому монстру, я-то тут при чем?
А он продолжает, не обращая внимания на мою гримасу:
— Слушай внимательно, Эвер, я сейчас поделюсь чем-то
сокровенным. Имей в виду, это важно. — Роман подается вперед, упираясь руками в
колени, голос у него ровный, негромкий, очень настойчивый. — Мы всегда хотим
то, чего не можем получить. — Он откидывается на спинку дивана и кивает с таким
видом, словно только что открыл мне великую тайну мироздания. — Такова
человеческая природа. Это у нас в подкорке заложено. Может, тебе не хочется так
думать, но Деймен исключительно из-за этого четыреста лет по тебе сохнет.
Роман расслаблен, его лицо безмятежно. Как всегда, он
безошибочно находит мои болевые точки. Знает ведь, что именно этого я больше
всего боюсь с тех пор, как узнала о нашем с Дейменом прошлом.
— Нужно смотреть правде в лицо, Эвер. Даже Трина с ее
невероятной красотой не смогла надолго его удержать. Тебе, должно быть,
известно, как быстро она ему надоела?
У меня в горле комок, и в животе словно ворочается кусок
твердого мрамора. Ничего себе, быстро — двести лет! Хотя, наверное, когда
имеешь дело с вечностью, все становится относительным.
— У нас не конкурс красоты!
Меня саму передергивает от моих слов. Неужели я не способна
придумать ответ получше?
— Конечно, нет, золотце! — Роман смотрит на меня с жалостью.
— Иначе Трина победила бы. — Он удобно расположился на диване, закинув руку с
бокалом на спинку, и словно бросает мне вызов. — Дай угадаю: ты вообразила, что
две души нашли друг друга, сама судье предназначила им стать единым целым, и
прочие радости щенячьей любви? — Он кивает и добавляет со смехом: — Вот что ты
подумала?
— Какая разница, что я подумала? — Я зло прищуриваюсь.
Терпение мое лопнуло, пора переходить к делу. — Я не для того пришла, чтобы
выслушивать твои философские рассуждения. Я пришла, потому что...
— Потому что тебе что-то от меня нужно. — Он ставит бокал на
стол. — А значит, я за рулем. И я решаю, когда и куда едем.
— Почему ты не унимаешься? — Мне ужасно надоела навязанная
им игра. — Ты соблазняешь меня, чтобы испортить наши с Дейменом отношения.
Зачем? Месть за Трину? Но ее уже не вернешь. В конце концов, все эти дурацкие
игры тебе самому не дают жить дальше. — Я твердо смотрю Роману в глаза,
стараясь убедить. Посылаю мысленный образ, как он отдает мне противоядие. — Я
тебя прошу, прислушайся к голосу разума. Пожалуйста, помоги мне исправить то,
что ты сделал с Дейменом, и будем жить мирно.
Он качает головой, поджав губы.
— Извини, дорогая, цена уже назначена. Вопрос только в том,
согласна ли ты заплатить.
Я прислоняюсь к стене. Я устала и чувствую себя проигравшей,
только не подаю виду.
— Ты не получишь меня, Роман. Ни за что, никогда, пока я...
Мне не удается закончить самую обидную часть своей тирады —
Роман встает и подходит ко мне так стремительно, что я не успеваю моргнуть, а
уже его дыхание задевает мою щеку.
— Расслабься, — шепчет он, склоняясь ко мне так близко, что
можно рассмотреть каждую пору на его безупречной коже. — Конечно, было бы
забавно, милое маленькое развлечение, но, увы, речь совсем не об этом. У меняя
на уме кое-что более экзотическое, чем перепихнуться с неопытной девственницей.
Хотя, если тебе очень захочется, я готов, дорогая, — и никаких взаимных обязательств.
— Он улыбается, пронзая меня взглядом голубых глаз, и мысленно посылает мне
киноролик, где главные роли играем он, я и громадная кровать. — А если нет… Что
ж ничего не изменится, верно? Все останется в точности как было. Ты, и я, и
наши судьбы сплелись между собою... навеки.
Я отворачиваюсь, дышу быстро и неровно, собрав всю волю в
кулак, чтобы сдержаться и не врезать ему в пах коленом, пока он водит носом по
моему уху, щеке, шее, вдыхая мой запах.
— Я понимаю твои чувства, Эвер, — продолжает шептать Роман,
теперь задевая губами краешек моего уха. — То, чего ты жаждешь, так близко... и
все же не дается в руки. Мало кому из людей дано испытать эту боль. Но мы-то с
тобой знаем, правда?
Я заставляю себя разжать кулаки и отчаянно стараюсь
сохранить самообладание. Нельзя рисковать, нельзя позволять себе необдуманные
действия.
Неожиданно Роман выскальзывает в коридор — так быстро, что я
едва могу уследить за его перемещениями. Обернувшись, он указывает мне на дверь
и практически выталкивает из дома со словами:
