У меня горло перехватывает, и я отвожу глаза, буквально
разрываясь на части. Я хочу сделать, как лучше для близнецов, и в то же время
мне страшно: как все это отзовется для нас с Дейменом? Девчонки здесь меньше
суток, а я уже страдаю оттого, что не могу быть с ним. Конечно, это ужасно
эгоистично, ведь у сестричек беда. И все-таки не нужно быть экстрасенсом, чтобы
предвидеть: когда в доме болтаются две девочки-подростка, которым постоянно
требуется помощь, возможность побыть с Дейменом наедине — вот как сейчас —
будет случаться очень и очень редко.
— Ты с ними там и познакомился? В Летней стране?
Кажется, Рейн говорила — наоборот, Деймен им помог.
Деймен качает головой.
— Нет, мы там просто встретились после долгого перерыва. А
познакомились мы давно, еще в Салеме.
Я смотрю на него, разинув рот. Он, что, и на суде был?
Деймен тут же развеивает мои сомнения:
— Это было еще до процесса. Я оказался там проездом. Девочки
заблудились. Я их подвез в своем экипаже, и тетушка ничего не узнала.
Деймен смеется, а я уже готова ляпнуть какую-то гадость:
мол, он с самого начала им потакал, — и тут он говорит:
— Им в жизни трудно пришлось. Так рано потерять все, что
знали и любили... Наверное, ты можешь это понять? Во всяком случае, я могу.
Я вздыхаю. Чувствую себя мелкой эгоисткой. Стыдно, что
Деймену пришлось об этом напоминать. Однако я предпочитаю придерживаться
практической стороны дела.
— А кто будет о них заботиться?
Надеюсь, это прозвучало так, словно я беспокоюсь о
двойняшках, а не о себе. Ну действительно, учитывая все их странности, не
говоря уже о совершенно неправдоподобном прошлом, куда им податься? Кто
возьмется за ними присматривать?
— Мы о них позаботимся! — Деймен поворачивается на бок, и мы
снова оказываемся лицом к лицу. — Ты и я, вместе. Кроме нас — некому.
Я вздыхаю. Хочу отвернуться, но меня притягивает тепло его
взгляда.
— Просто я не уверена, что из нас получатся хорошие родители.
— Я закидываю руку ему на плечо, перебираю пряди густых волос. — Какой из нас
пример для подрастающее поколения? Мы слишком молоды!
По-моему, довод вполне весомый, и я ожидаю какую угодно реакцию,
только не хохот, который слышу в ответ.
— Слишком молоды? Говори за себя! Я-то, знаешь ли, довольно давно
живу на свете. Более чем достаточно, чтобы взять на себя заботу о двойняшках.
Кроме того... — Он улыбается. — Разве это так уж тяжело?
Я зажмуриваюсь и качаю головой, вспоминая свои слабые
попытки воспитывать Райли — как в человеческом облике, так и в виде призрака.
Ничего у меня тогда не получилось. Честно говоря, сомневаюсь, что у меня хватит
сил повторить все снова.
— Ты себе не представляешь, во что ввязываешься, — говорю я
Деймену. — Ты даже не можешь вообразить, что такое воспитывать двух упрямых,
своенравных тринадцатилетних девчонок. Это в принципе невозможно — все равно,
что кошек пасти.
— Эвер, — говорит он тихо и очень ласково, стараясь развеять
все тучи и прогнать все мои страхи. — Поверь, я понимаю, что тебя на самом деле
беспокоит. Нужно всего лишь пять лет потерпеть, пока девочкам исполнится
восемнадцать, и они начнут самостоятельную жизнь. Тогда мы будем свободны и
сможем делать, что захотим. Что такое пять лет, когда перед нами — вечность?
Меня это не утешает.
— Еще захотят ли они жить самостоятельно? Многие детишки
знаешь как долго сидят на шее у родителей?
— Да, но мы с тобой им этого не позволим. — Деймен
улыбается, взглядом умоляя меня повеселеть и улыбнуться в ответ. — Мы научим их
магии, чтобы они могли прожить без посторонней помощи, и скатертью дорожка!
Пожелаем им удачи, а сами отправимся, куда захотим.
Он улыбается, глядя в мои глаза и отводя мне волосы с лица.
Я просто не в силах больше сердиться. Да и можно ли тратить время на дурацкие
разговоры, когда он так близко?
— Пять лет — ничто, когда прожил шесть столетии, — говорит
Деймен, касаясь губами моей щеки, шеи, уха…
Я теснее прижимаюсь к нему. Знаю, он прав, хоть мне трудно
это признать. Я ни в одном перерождении прожила больше двадцати лет, и потому
пять лет в заботах о двойняшках кажутся мне вечностью.
Деймен, утешая, прижимает меня к себе. Остаться бы так
навсегда...
— Все хорошо? — спрашивает он чуть слышно. — Закончили с
этой темой?
Я киваю, уютно устроившись в его объятиях. Сейчас не нужны
слова. Единственное, что может меня успокоить и придать уверенности —
прикосновение его губ.
Я передвигаюсь так, чтобы лечь на него, в точности повторяя
изгиб его тела. Наши сердца бьются в унисон. Смутно ощущая тончайшую прослойку
энергии, пульсирующей между нами, приближаю губы к губам Деймена... Они
соприкасаются, прижимаются, сливаются друг с другом... Неутоленное желание
долгих недель вырывается на волю, и я уже ничего не хочу, только вжаться,
вплавиться в его тело.
Он стонет — в горле клокочет низкий первобытный звук. Руки
Деймена стиснуты у меня на талии. Теперь нас разделяют только два слоя одежды,
от которой срочно надо избавиться.
Я неловко вожусь с застежкой его джинсов, а он тянет кверху
мою футболку. Наше рваное дыхание смешивается, пальцы спешат и все-таки
справляются с задачей не так быстро, как требует наша жажда.
Уже расстегнув его джинсы и начав стаскивать их вниз, я
вдруг замечаю — мы так притиснулись друг к другу, что пленка энергии исчезла.
— Деймен! — в ужасе кричу я.
Он срывается с кровати, дышит тяжело и быстро, так что слова
получаются отрывистыми.
— Эвер… Я... — Он мотает головой. — Прости... Я думал…можно...
Не сообразил.
Я кое-как прикрываюсь футболкой. Щеки у меня пылают, внутри
все горит. Я знаю, что Деймен прав — нельзя забывать об опасности.
— И ты меня прости... Я, наверное, вытеснила прослойку...
Я склоняю голову, так что волосы прикрывают лицо. Чувствую
себя преступницей на суде. Конечно, это я виновата!
Деймен снова садится рядом со мной. Защитная пленка
полностью восстановлена. Деймен поворачивает мое лицо к себе за подбородок.
— Ты не виновата. Это я... увлекся. Обо всем забыл и не
удержал прослойку.
— Да ладно, подумаешь! — утешаю я.
— Нет, не ладно. Я старше, должен бы держать себя в руках...
— Он смотрит в стену, стиснув зубы, и вдруг, сощурив глаза, оборачивается ко
мне. — Эвер... А откуда мы знаем, что это правда?
Я озадаченно морщу лоб. Не понимаю, о чем он.
— Какие у нас доказательства? Вдруг Роман просто разыгрывает
нас, а сам веселится потихоньку?
