Я снова сглатываю, понимая, что он прав. Я веду себя глупо,
по-дурацки, отвлекаюсь на несущественное.
«К тому же... — Деймен переходит на мысленную речь, потому
что в классе появляется учитель, мистер Робине, — я всегда любил только тебя.
Неужели этого недостаточно?»
Он прикасается к моему виску большим пальцем руки, затянутой
в перчатку, и показывает мне — глаза в глаза — мои прежние воплощения.
Девочка-служанка во Франции, дочь пуританина в Новой Англии, легкомысленная
светская дама из Британии, вдохновившая живописца муза с роскошными рыжими
кудрями...
Широко раскрываю глаза — этого я раньше не видела!
Деймен только улыбается, и взгляд его теплеет. Он показывает
мне обрывки той жизни: наша встреча на открытии художественной галереи в
Амстердаме, первый поцелуй поблизости от галереи той же ночью. Одни только романтические
моменты. Деймен обходит стороной мою смерть — она всегда неизменно приходила
раньше, чем мы успевали развить наши отношения.
Увидев эти прекрасные мгновения, в которых раскрывается его
бесконечная любовь, я заглядываю в глаза Деймена и мысленно отвечаю на его
вопрос: «Конечно, достаточно. И всегда было достаточно».
Зажмурившись от стыда, добавляю: «А тебе меня достаточно? »
Наконец-то я признала настоящую правду: я боюсь, что ему
надоест всего лишь держаться за руки сквозь перчатку да обниматься мысленно, и
он найдет себе нормальную девушку с безопасной ДНК.
Деймен приподнимает мой подбородок затянутыми в черную кожу
пальцами и мысленно прижимает меня к себе — так тепло, так надежно, так
успокаивающе, что мои страхи рассеиваются.
Отвечая на мой извиняющийся взгляд, он шепчет, почти касаясь
губами моего уха:
— Вот и хорошо. С этим решили. Теперь насчет Романа...
Глава 4
Пока иду на историю, я пытаюсь понять, кого тяжелее будет
вновь увидеть: Романа или мистера Муньоса? Ни с тем, ни с другим я не
встречалась с прошлой пятницы, когда мой мир рухнул. Несомненно, с каждым из
них мы расстались довольно необычно. Тогда я была сентиментальной и позволила мистеру
Муньосу догадаться о моих способностях экстрасенса — а я этого никогда не делаю.
А еще посоветовала ему назначить свидание моей тете Сабине, в чем уже начинаю
всерьез раскаиваться.
Расставание с Романом, пожалуй, еще краше. Я тогда его
ударила, целясь кулаком в пупочную чакру, чтобы не просто убить, а совсем его
уничтожить. И ведь уничтожила бы, да только задохнулась от ярости, и он успел
увернуться. Сейчас я понимаю, что это, наверное, к лучшему, но до сих пор на
него зла. Может, еще раз попытаюсь...
Нет, не буду я пытаться. И не потому, что Деймен весь урок
литературы телепатически читал мне мораль на тему: месть — не решение проблемы,
карма — единственная справедливая сила в мире, и так далее, и тому подобное.
Просто неправильно это. Пусть Роман подло меня обманул и я никогда в жизни
больше ни в чем ему не поверю, а все-таки нет у меня права его убивать. Пусть
он ужасный негодяй и вообще подонок, я не вправе...
— Привет, моя нахальная обезьянка!
Он возникает рядом со мной — растрепанные белокурые волосы,
голубые как море глаза, ослепительно белые зубы. Ленивым жестом вытягивает
сильную загорелую руку поперек двери, загораживая мне проход.
И все, готово дело. Фальшивый мурлыкающий британский акцент
царапает по нервам, от похабного взгляда мурашки по коже, и такое искушение его
убить...
Нет, не буду.
Я обещала Деймену, что сумею вытерпеть следующий урок, не
впадая в крайности.
— Ну, расскажи мне, Эвер, как прошли выходные? Сладко
миловались с Дейменом? Ему повезло... пережить вашу встречу?
Я стискиваю кулаки и, разом забыв, что дала слово не
прибегать к насилию, представляю себе, как будет выглядеть Роман, когда от него
останется только шикарная одежда и кучка праха.
— Если ты не послушала моего совета и устроила этому
древнему динозавру скачки с препятствиями, прими мои искренние соболезнования.
— Роман смотрит мне в глаза и прибавляет, интимно понизив голос: — Не волнуйся,
одна ты не останешься. Как только закончится траур, я буду счастлив занять
опустевшее местечко.
Я сосредоточенно дышу: вдох, выдох, — и смотрю на загорелую
мускулистую руку, перегородившую вход. Хватило бы одного хорошего приема каратэ,
чтобы переломить ее надвое.
— Черт возьми, даже если ты сдержалась и он остался в живых,
только скажи, и я буду с тобой. — Роман, ухмыляясь, беспардонно шарит взглядом
по моему телу. — Да ты не спеши, подумай хорошенько. Уверяю тебя, я умею
ждать... В отличие от Деймена. Рано или поздно ты все равно ко мне придешь.
— От тебя мне нужно только одно. — Я прищуриваюсь так, что в
глазах все расплывается. — А именно оставь меня в покое!
— Увы, дорогая, не получится, — смеется Роман, бесстыже
разглядывая меня и качая головой. — Поверь, тебе нужно гораздо больше!.. Ну
ничего, я подожду. А вот за Деймена я беспокоюсь. И тебе бы не мешало о нем побеспокоиться.
Насколько я успел его узнать за шесть столетий, он нетерпелив. Наш гедонист не
привык дожидаться.
Я проглатываю комок в горле, изо всех сил стараясь сохранить
спокойствие. Внушаю себе не поддаваться! Роман хорошо изучил мои болевые точки
и умеет безошибочно ударить. Только этим, можно сказать, и занимается.
— Эвер, он старался соблюдать приличия: каждый раз —
траурная лента на рукаве, безутешная скорбь на похоронах... Но, поверь мне, не
успеют его подошвы мохом обрасти, а он уже снова в поиске. Готов утешиться чем
попало... Или, точнее сказать, кем попало. Признавать, конечно, неприятно, но я
свидетель: Деймен никого не ждет. А тебя он точно никогда не ждал.
Я делаю глубокий вдох и стараюсь наполнить сознание
приятными словами, музыкой, непосильными математическими уравнениями — чем
угодно, лишь бы заглушить слова, острыми стрелами нацеленные в мое сердце.
— Точно тебе говорю, я своими глазами видел! — Улыбаясь,
Роман вдруг переходит на развязное произношение кокни
[1]
и тут же возвращается к нормальной речи. — Трина тоже видела, и это разбило ей
сердце. Хотя в отличие от меня и, подозреваю, в отличие от тебя она любила
безоглядно, без всяких условий. Всегда готова была принять его, не задавая
вопросов. А ты, скажем прямо, никогда такого не сделаешь.
— Неправда! — кричу я. Голос у меня охрипший, словно я с
самого утра им не пользовалась. — Я приняла Деймена с самой первой нашей
встречи, он всегда был моим, я...
Умолкаю, сообразив, что лучше было промолчать. Бессмысленно
ввязываться в спор.
— Извини, дорогая, ты ошибаешься. Никогда он твоим не был.
Пара невинных поцелуев, разок подержался за потную ладошку... — Он смотрит на
меня с издевкой. — Эвер, ты всерьез считаешь, что такой жадный, самовлюбленный
тип способен довольствоваться жалкими крохами? В течение четырехсот лет, ни
больше ни меньше?
