— Тебе понравится. Там всем нравится. Фиренце... чудесный,
очаровательный город.
— Ты там был? — спрашивают Майлз и Хейвен в один голос.
Деймен кивает, глядя куда-то вдаль.
— Я жил там... Давным-давно.
Хейвен снова прищуривается.
— Трина и Роман тоже там жили.
Деймен равнодушно пожимает плечами, как будто их имена
ничего для него не значат.
— А тебе не кажется, что это довольно странно? Вы все жили в
Италии, в одном и том же городе, и все в итоге оказались здесь — почти
одновременно, с разницей всего в несколько месяцев?
Хейвен подается вперед, забыв о кексе.
Но Деймена так просто не сдвинешь. Он прихлебывает свой алый
напиток и чуть приподнимает плечи, словно на подобный вопрос и отвечать не
стоит.
— Скажи, что мне там посмотреть? — спрашивает Майлз, лишь бы
разрядить атмосферу. — Что-нибудь такое, что не хотелось бы пропустить?
Деймен делает вид, что задумался, хотя ответ приходит
быстро.
— Во Флоренции все интересно. Обязательно посмотри Понте
Веккио — первый мост через реку Арно и единственный уцелевший во время войны.
Да, и зайди в галерею Академии художеств, там много великолепных произведений,
в том числе «Давид» Микеланджело, и еще...
— «Давида» я не пропущу, можешь быть уверен! — отзывается
Майлз. — И мост, и знаменитый собор, и прочие радости, перечисленные в любом
путеводителе для туристов. Меня больше интересуют тихие уголки, подальше от
проторенных троп. Ну, знаешь, куда ходят настоящие флорентийцы. Роман жутко
расхваливал одно местечко, забыл, как называется — там вроде хранятся
малоизвестные картины и другие предметы эпохи Возрождения. Об этом месте мало
кто знает. Что-нибудь в таком духе можешь посоветовать?
Деймен смотрит на него так напряженно, что у меня по спине
пробегает холодок.
— С ходу ничего не вспоминается, — говорит Деймен, стараясь
смягчить впечатление от взгляда, хотя голос звучит немного резко. — Впрочем,
если заведение, где якобы хранятся прекрасные произведения искусства, не
упомянуто в путеводителях, скорее всего там какое-нибудь жульничество. Рынок
антиквариата переполнен подделками. Лучше не трать зря время, когда столько
всего интересного можно посмотреть.
Майлз пожимает плечами. Разговор ему уже надоел, и он снова
принимается набирать эсэмэску.
— Ладно, не важно, — бурчит он себе под нос, с дикой
скоростью нажимая большими пальцами на кнопки. — Роман обещал, что составит мне
список.
Глава 6
— Ты делаешь поразительные успехи! — улыбается Деймен. —
Неужели сама научилась?
Я киваю, оглядывая просторную пустую комнату. Впервые за
несколько недель я собой довольна.
Как только Деймен обмолвился, что хочет избавиться от
накопившейся за время царствования Романа суперсовременной мебели, я ухватилась
за эту идею и с огромным энтузиазмом ликвидировала ряды черных кожаных кресел,
телевизоры с плоским экраном, красный бильярдный стол и хромированную барную
стойку. Все это были символы, физические свидетельства самого печального
периода в наших отношениях. Я с таким азартом набрасывалась на каждый предмет
обстановки, что не знаю даже, куда все подевалось. Главное — здесь этого больше
нет.
Деймен качает головой.
— Вижу, тебе больше не нужны мои уроки.
— Ты уверен?
Улыбаясь, я отвожу темные пряди с его лица рукой в перчатке.
Надеюсь, мы скоро сумеем получить от Романа противоядие или по крайней море
придумаем какой-нибудь не столь бросающийся в глаза способ обойти запрет на
прикосновения.
— Понятия не имею, куда я отправила все это барахло. И не
могу заново обставить комнату, не зная, где ты хранишь прежние вещи.
Я чуть-чуть опоздала, потянувшись к его руке, — Деймен
отходит к окну.
— Мебель... — произносит он чуть глуховато, рассматривая
ухоженный газон перед домом. — Вернулась в состояние чистой энергии. Что до
остального... — Он чуть заметно приподнимает широкие плечи. — Да какая разница?
Мне больше ничего не нужно.
Я смотрю ему в спину — поджарое тело, непринужденная
осанка... Как он может с таким безразличием отказываться от сокровищ своего
прошлого? Портрет в строгом синем костюме кисти Пикассо, портрет работы
Веласкеса, где Деймен изображен верхом на норовистом белом жеребце, другие
сокровища...
— Это же бесценные предметы! Их нужно обязательно вернуть!
Ты их ничем не заменишь.
— Успокойся, Эвер. — Голос у него уверенный и отрешенный.
Деймен вновь оборачивается ко мне. — В сущности, все это барахло ничего не
значит. Единственное, что важно: ты.
Это, конечно, прекрасно, вот только на меня производит
совсем не то впечатление, какого можно бы ожидать. В последнее время Деймена
заботит только одно: как искупить свою вину передо мной и перед кармой. Мне,
само собой, приятно, что я занимаю первое и второе место в его мыслях, да вот
беда — список дальше обрывается.
— Неправда! Это совсем не барахло! — Я подхожу ближе,
уговариваю, упрашиваю и надеюсь, что он меня наконец услышит. — Книги с
автографами Шекспира и .сестер Бронте, канделябры от Марии-Антуанетты и Людовика
Шестнадцатого... ничего себе «барахло»! Это, черт возьми, история! Прошлое
нельзя взять и выбросить, словно коробку с надоевшими побрякушками отправить на
благотворительную распродажу!
Деймен смотрит на меня чуть мягче. Проводит кончиком пальца
в перчатке от моего виска до подбородка.
— Я думал, ты ненавидишь эту «пыльную древнюю комнату» —
кажется, ты так ее называла?
Пожимаю плечами.
— Люди меняются. — Вот бы и он наконец переменился, вновь
стал прежним Дейменом! — Кстати, о переменах — почему ты так переживаешь, что
Майлз едет во Флоренцию? — Деймен застывает при одном звуке этого слова. —
Из-за истории с Триной и Романом? Не хочешь, чтобы Майлз узнал, что между вами
общего?
Деймен смотрит на меня, приоткрыв губы, словно готов
заговорить, потом отворачивается, буркнув:
— Меня это не волнует.
— Знаешь, ты совершенно прав. Будь ты нормальным человеком, никому
бы и в голову не пришло, что ты переживаешь. Но ты всегда такой спокойный, непробиваемый
— достаточно тебе слегка прищурить глаза и самую чуточку стиснуть зубы, сразу
ясно, что ты расстроен.
Он вздыхает и снова подходит ко мне.
— Ты видела, что случилось во Флоренции. Да, город
прекрасный, но у меня с ним связаны невыносимые воспоминания, и мне не хотелось
бы их ворошить.
У меня перехватывает горло при мысли о картинках, которые
мне показали в Летней стране: Деймен прячется в шкафу и видит, как отца и мать
убивают головорезы, разыскивающие эликсир, потом его мучают церковники в
приюте, во Флоренции свирепствует «черная смерть», Деймен уговаривает Трину и
других сирот выпить эликсир бессмертия, надеясь всего лишь исцелить и не
подозревая, что все они обретут вечную жизнь. Какая же я дрянь, что напомнила
ему обо всем этом...
