Это именно то, что всегда делает наш сознательный мозг: он угадывает, что думает бессознательная часть. Однако в отличие от людей со слепозрением у нас достаточно информации от наших органов чувств, и наши догадки обычно бывают верны, поэтому у нас возникает ощущение, будто мы хорошо знаем, почему делаем то, что делаем.
Мы воспринимаем собственные убеждения таким же способом, что и убеждения других людей
Описывая людей с аутизмом, профессор Кембриджского университета Барон-Коэн отмечает, что они отличаются «психической слепотой»
[81]. У них есть трудности с интерпретацией человеческого поведения, с которыми большинство из нас справляются автоматически. Он показал это в эксперименте с двумя куклами, теперь ставшем классическим
[82]. Одну из кукол звали Салли, а другую – Энни. У Салли есть шарик, который она кладет в корзинку. Затем она уходит из комнаты, а в ее отсутствие Энни вынимает этот шарик из корзинки и кладет в коробку. Салли возвращается. Где она будет искать свой шарик? Большинство детей старше трех-четырех лет
[83] способны понять, что Салли будет искать шарик в корзинке, где оставила его. Если у вас есть возможность, проведите такой эксперимент сами. Однако намного более взрослые дети с аутизмом не проходят этот тест. Они знают, что Энни переложила шарик в коробку, и полагают, что Салли тоже должна искать его именно там. Они неспособны понять, что у Салли могла сложиться ложная уверенность (или по крайней мере могла бы, не будь она куклой) в том, что шарик в корзинке.
Важно отметить, что, «правильно» отвечая на вопрос о шарике Салли, мы исходим из того, что она ничем не отличается от нас самих. Мы предполагаем, что у нее достаточно хорошая память, чтобы помнить, куда она положила игрушку несколько минут назад. А поскольку мы видели, как Энни переложила игрушку, мы вправе предположить, что она сделала это однократно и Салли не может ожидать от нее такого подвоха. Оказывается, эти рассуждения неочевидны. Ребенком я частенько оставлял свои игрушки там, где последний раз с ними играл. Когда я хотел снова их найти, то прежде всего искал их в шкафу, даже если не видел, как моя мать прячет их там.
У детей с аутизмом иное отклонение в способности понимать других: они иногда испытывают затруднения в понимании того, что их знания могут меняться и что у них тоже бывают заблуждения. Исследователи показывали детям коробочку конфет Smarties и спрашивали, что, по их мнению, находится внутри
[84]. Как и следовало ожидать (надо же надеяться!), дети говорили, что там сладости. Затем эти ученые-скряги открывали коробку и доставали оттуда пенал с карандашами.
После этого они спрашивали разочарованных детей, что может подумать другой ребенок, если увидит эту коробку в первый раз. Так же как и в эксперименте «Салли – Энни», дети с аутизмом не смогли допустить, что другой ребенок наверняка подумает о конфетах, а не о карандашах. Однако исследователи также спрашивали детей, а что они сами думали о содержимом коробки, прежде чем ее открыли. И обычные дети (старше четырех лет) вспоминали, что они предполагали увидеть конфеты, при этом большинство детей с аутизмом утверждали, что всегда знали про карандаши в коробке. Другие исследования показали: дело вовсе не в том, что аутичные дети считают, будто ложь всегда сойдет им с рук. Их понимание собственных психических состояний таково, что они не признают никакой возможности изменения своего знания.
Эти эксперименты интересны не только потому, что дополняют наши знания об аутизме, но также потому, что объясняют нам, каким образом все мы думаем. Если один и тот же изъян вызывает у нас проблему в понимании других людей и в понимании самих себя, это означает, что мы можем пользоваться теми же психическими системами, чтобы постичь как себя, так и других
[85].
Нам бывает трудно сочувствовать самим себе так же, как другим людям
Я никогда не принимал героин, и мне трудно даже представить себе, как наркоманы могут жить на улице, воровать у своих близких, продавать свое тело и колоть себе наркотик, который может их убить. Но сами наркоманы недооценивают силу своей зависимости, когда начинают втягиваться.
К одному обследованию ученые привлекли наркоманов, проходящих терапию бупренорфином
{26}
[86]. Им давали шанс обменять дополнительную дозу препарата на деньги, предлагая сделать выбор в один день, а через пять получить либо наркотик, либо наличные. Все пациенты имели стаж приема наркотиков в среднем до 11 лет и испытали на себе не раз ломку и удовлетворение от полученной дозы. Обеспечивая плацдарм для эксперимента, за неделю до его начала исследователи поменяли дозировку, заставив участников пережить ужасные симптомы отмены и двойной дозы.
Испытывая ломку и тягу к наркотику, прямо перед приемом дозы бупренорфина пациенты требовали в среднем 60 долларов, чтобы отказаться от дополнительной дозы через пять дней. Но, делая выбор вскоре после дозы препарата, они готовы были обменять его уже на 35 долларов. Это поразительно, потому что буквально несколько минут назад испытуемые переживали непреодолимую тягу к наркотику
[87].
Вот экстремальный пример, подтвержденный данными большого количества экспериментов, которые показывают нашу неспособность пожалеть самих себя в будущем или учитывать свои переживания в прошлом
[88]. Голодные люди выбирают кусок пожирнее, в отличие от тех, кто только что пообедал (я стараюсь не ходить в магазин на голодный желудок). Добровольцы соглашаются выпить больше отвратительного на вкус напитка через неделю, чем могли бы выпить сейчас. Женщины могут не поддерживать обезболивание родов за месяц до них или через месяц после, но в процессе родовой деятельности они считают его необходимым (и это касается как уже имеющих детей, так и первородящих матерей).
