Чтобы читать мысли других, нам приходится читать свои собственные так же, как другие читают наши
Предвидение поведения других людей и влияние на него требуют от нас создания модели их сознания
[94]. Но для этого нам надо хорошо понимать, что другие думают о том, что творится у нас в голове.
Представьте себе, что я стою на вашей ноге. Мне следует знать, как вы будете реагировать на это и что вы об этом думаете. Но ответ отчасти будет зависеть от ваших представлений о том, что происходит в моей голове, когда я стою на вашей ноге. Если вы придете к выводу, что я делаю это умышленно, то можете толкнуть меня, и мне необходимо быть готовым к обороне. Если же вы решите, что это была простая неловкость с моей стороны, возможно, я просто отделаюсь извинениями. Иными словами, чтобы понимать ваши дальнейшие действия, а следовательно, и мои собственные, мне нужно знать, каково ваше мнение о том, что я думаю.
Создавая лучшую позитивную модель вашего сознания, я также должен сконструировать созданную вами модель своего собственного. А ваша модель моего сознания станет частью моей модели вашего сознания. Модель нашего собственного сознания в представлении других людей и есть фундаментальная основа нашего разума.
У людей есть глаза и уши, но у них нет сканеров мозга с высоким разрешением
Если я пытаюсь читать ваши мысли, мне необходимо полагаться на вещи, которые я могу видеть. Вы покраснели от гнева? Отступаете? Могу ли я, судя по вашим прежним поступкам, считать, что вы вспыльчивый человек?
Вам нужно делать то же. Как я выгляжу – виноватым или агрессивным? Вы знаете меня как неуклюжего человека? Воинственного? Посмотрел ли я на вашу ногу, прежде чем наступить на нее? Я одет элегантно или на мне байкерская бандана с «Ангелами ада»
{29}? Если я хочу выяснить, что вы думаете о моих мыслях, а следовательно, что вы собираетесь сделать, мне нужно иметь модель собственного сознания, созданную по образу и подобию вашей модели моего сознания.
Важно помнить, что модель моего сознания должна содержать те же ошибки, что и ваша. На нее должна влиять моя позиция. Как люди воспринимали мое выражение лица в прошлом? Во что я одет? Важен даже цвет моего лица. У людей есть глаза и уши, но у них нет сканеров мозга с высоким разрешением. Это значит, что наша модель самих себя непременно должна быть дефектной. Иными словами, вместо того чтобы выяснять мои мысли по актуальной активности моего мозга, этой модели приходится делать выводы о моих мыслях по информации извне: по картине, которую вы тоже можете наблюдать.
Моя модель вашей модели сознания и есть самосознание
Моя модель вашей модели моего сознания должна ошибаться таким же образом, как и вы: ей следует полагаться не на мои актуальные мысли, а на мое поведение, выражение моего лица и на то, что я говорю о том, что думаю. Мы уже убедились, что у нас имеется такая модель. По сути, она формирует основу нашего сознательного опыта.
Такая модель должна судить о том, что я счастлив, по выражению моего лица и что я горд – по положению моего тела. Именно таким образом, как мы выяснили, и формируется наша осознанная позиция. В соответствии с этой моделью о моих предпочтениях будут судить по тому, что я делаю и сколько денег мне за это платят. Будут считать, что я решил пошевелить своим пальцем, потому что делаю это, и таким образом наше сознание приходит к определенным выводам. В рамках подобной модели будут судить о том, как я решил проблему, совершенно независимо от мотивов моих реальных решений. Вот что мы обнаружили в сознании.
Наш сознательный опыт существует отдельно от того, что мы в действительности решаем, что делаем, и судит о наших эмоциях, желаниях и мыслительном процессе по внешним проявлениям, поскольку нам это нужно для выстраивания модели самих себя и понимания, как другие моделируют нас.
Когда мы думаем, что беспристрастны, то бываем крайне несправедливы
Что принимается во внимание, когда решают, хорошо ли девушка учится в школе: результаты ее экзаменов или место ее проживания? Исследователи из Принстонского университета провели простой эксперимент, который дал неприятный ответ на этот вопрос
[95]. Участники эксперимента просмотрели короткий видеосюжет о девочке по имени Ханна. Половина из них видели Ханну, живущую в квартале малоимущих с полуразвалившимися домами; им сообщали, что ее отец – малограмотный мясник. Другая половина участников видела благополучную Ханну, играющую в ухоженном парке, в этом сюжете она собиралась стать адвокатом, как и ее отец. Когда экспериментаторы попросили участников прогнозировать успеваемость Ханны в школе, ответы оказались неинформативными.
Но затем экспериментаторы показали еще один сюжет, чуть длиннее. В первой его части девочка также жила в богатом районе (для одних) или бедном (для других). Во второй же части, одинаковой для всех участников, появлялся экзаменатор, который задавал Ханне вопросы по математике, чтению и естествознанию. Она не отвечала однозначно блестяще или однозначно плохо. Учитывая, что первая часть видео не повлияла на ответы волонтеров из другой группы, а вторая часть была одинаковой для обеих групп, вы вправе предположить, что все, кто смотрел видео, дали похожие прогнозы оценок Ханны. И окажетесь неправы.
Просматривая длинный сюжет, те участники, которые видели Ханну в бедном квартале, полагали, что ее оценки будут хуже; те, кто полагал, что она из окружения обеспеченных людей, предсказывали лучшие результаты.
В первом эксперименте вопрос казался глупым: участники не могли знать, насколько хорошо или плохо Ханна учится. Но во втором они получили возможность увидеть ее в процессе экзамена. Они думали так: бедная Ханна окажется слабой ученицей, а богатая Ханна – сильной. Они были убеждены, что справедливо оценивают ответы Ханны на экзамене, даже не подозревая о своем предвзятом отношении.
Наша сознательная модель собственного «я» в первую очередь предназначена оценивать стороннее мнение о нас. Когда испытуемых знакомили только с социальным положением Ханны, любой наблюдатель (да и собственный разум участников, также рассчитанный на воспроизведение выводов стороннего наблюдателя) делал вывод, что вопрос о ее способностях ориентирован только на стереотипы. Но совмещение представлений о происхождении и впечатлений об экзамене позволили модели сознания участников решить, что выводы были сделаны на основании ответов Ханны.
И снова сознание не отражает подлинных мотивов, которые стоят за его предположениями, поэтому у него нет оснований подозревать влияние стереотипов или сообщать центру принятия решений в мозге о том, что ответы были неуместными. Только с помощью контролируемых экспериментов ученым удалось продемонстрировать участникам реальные причины их ответов.
