«Слишком поспешно», потому что ни в 2005 году, ни сегодня гомеопатия не только не кончилась, но, напротив, живет и развивается, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что число абитуриентов 2007 года, записавшихся на факультеты альтернативной медицины в той же Великобритании, было вдвое больше числа записавшихся на обычные медицинские факультеты. Врачи-гомеопаты множатся (недавно, изучая во время ожидания в поликлинике список врачей, я обнаружил напротив десяти фамилий — из шестнадцати! — приписку «гомеопат» или «натуропат»), и есть уже среди них такие, которые извещают, что могут, с помощью своих гомеопатических растворов, даже «покончить с эпидемией СПИДа» (правда, почему-то «в сочетании со специальной музыкой», как продолжает то же газетное объявление). Увы, гомеопатия всесильна — и не потому (перефразируя давние слова об учении Маркса), что она верна, а потому, что в нее верят. Если вера способна сдвинуть даже горы, то что ей стоит вылечить фиброз? Или СПИД? Или рак? (Кстати, в институте доктора Фишера есть специальный сектор под названием «Гомеопатические способы лечения рака».)
Почему в гомеопатию верят? Этот интересный вопрос составляет часть другого, более интересного вопроса, почему люди верят вообще. Не пытаясь даже подступиться к нему, отметим лишь одну любопытную особенность современной веры. Многие миллионы секулярных людей, а также еще большие миллионы мусульман, иудеев, христиан, буддистов и адептов всевозможных других религий сегодня объединяет вера в летающие тарелки, тайны египетских пирамид, коды Библии, дианетику Хаббарда, «12-ю планету» Ситчина, планетарные катастрофы Великовского и многие другие мифы, общим для которых является их квазинаучная упаковка. Миф сегодня должен быть сервирован научно — даже если этот миф, по сути, науку отрицает, как, скажем, астрология. Конечно, тому же Питеру Фишеру было бы проще всего объявить себя и своих коллег людьми, практикующими новый, революционный вид медицины — «лечение без лекарств», ибо плацебо — это как раз «не лекарство». Или, еще лучше, «лечение внушением». Вообще, я иногда думаю, что многие затяжные споры можно было бы решить, объединив гомеопатию, гипноз, «наведение порчи» или «снятие» ее, «исправление кармы», «очищение ауры», «удаление отрицательной психической энергии» и прочие виды аналогичных лечений под какой-нибудь общей шапкой типа «суггестивная медицина». Но я тут же одергиваю себя, потому что прекрасно понимаю, что, если какой-нибудь врач-гомеопат скажет пришедшему к нему человеку, что будет лечить его пустой таблеткой, не содержащей ни грана лечебных препаратов, человек этот посмотрит на него диким взглядом и пойдет искать себе «настоящего гомеопата». А если не уйдет, то знание, что ему предлагают пустую таблетку, скорее всего, сведет на нет ее возможное психологическое воздействие.
Люди во все времена ждут от врачей чудес. Но в наше время они ждут их особенно нетерпеливо. И, не дождавшись, обращаются к тем, кто такие чудеса предлагает, кто их рекламирует. Идут к «чудесникам» с последней, а потому особенно пылкой верой, и кое-кому эта вера действительно помогает — когда скрытые восстановительные ресурсы организма оказываются для этого достаточны. Гомеопатия процветает, ее фишеры и спенсы благоденствуют, и даже многие из серьезных врачей уже стали подрабатывать в свободное время на этой моде, но, в общем-то, гомеопаты оказались в некой ловушке. Те из них, кто понимает, что своим благосостоянием они обязаны пустой таблетке, успокаивают себя мыслью, что, всячески скрывая этот печальный факт, они помогают больному верить в излечение, так что их ложь в конечном счете оборачивается во спасение. Остальные, к счастью, верят в благодетельную силу своих растворов точно так же, как и их больные, и потому пылают праведным гневом против критиков, а тем более разоблачителей. Блаженны эти нищие духом, ибо не ведают, что творят. А не ведают чаще всего потому, что за двести с лишним лет своего существования их «гомеопатия» так далеко ушла от учения доктора Ганемана, что сегодня подавляющей части гомеопатов даже его имя, пожалуй, уже не известно. Что уж говорить о его благородных мотивах!
Самуил Ганеман родился в 1755 году в городе Мейсене, в семье потомственных саксонских художников по фарфору. Он учился медицине в Лейпциге, Вене и Эрлангене, к двадцати годам знал девять языков, включая иврит и арабский, в 1779 году получил диплом с отличием и до 1784 года работал сельским врачом, после чего оставил это занятие по причине глубокого разочарования в тогдашней медицине. Массовая медицина тех времен действительно могла разочаровать — и не только. Диагноз зачастую ставился по запаху тела больного («скарлатина напоминает запах залежавшегося сыра, корь — запах дикого животного, краснуха — запах свежевыщипанных гусиных перьев»), основным способом лечения были пиявки и кровопускания (доктор Бруссе одному из своих больных сделал тридцать два кровопускания подряд и даже самому себе прописал семь кровопусканий для излечения насморка), «болезнетворные начала» изгонялись из организма с помощью прижиганий, надрезов на коже ног, искусственно вызванных нагноений и т. п. Как позднее писал Ганеман: «Чувство врачебной ответственности не позволяло мне лечить моих страдающих неизвестными болезнями собратьев неизвестными лекарствами. Мысль о том, что я могу стать убийцей или мучителем других человеческих существ, приводила меня в такой ужас, что в конце концов после первого года семейной жизни я совсем отказался от врачевания и стал зарабатывать на жизнь химией и переводами».
Озарение пришло к нему, когда в одной из переведенных им книг он прочел, что кора перуанского дерева кинхон помогает от малярии (из нее действительно делают хинин), и решил попробовать это на себе. Он ощутил, что она вызывает у него симптомы, подобные симптомам настоящей малярии, и после долгих размышлений заключил, что всякое вещество, которое способно излечить болезнь, должно вызывать у здорового человека ослабленные симптомы той же болезни. Иными словами, «подобное лечится подобным» (Similia similibus curentur). Он понял, что стоит на пороге переворота в медицине. Теперь в его руках был «универсальный» метод поиска лекарств, которые могли бы заменить все прежние пиявки и прижигания. Этот метод он изложил в книге «Опыт нового принципа для нахождения целительных средств лекарственных веществ», опубликованной в 1796 году. Вся остальная его жизнь (а она была не только трудной, но и долгой — он скончался в Париже в возрасте 89 лет) была посвящена развитию и приложению этого принципа.
Итак, метод Ганемана. Прежде всего, лекарства нужно искать рационально. Их нужно проверять. Их нужно проверять на людях, а не на животных, потому что одни и те же лекарства могут действовать на животных и на человека по-разному. Их нужно проверять на здоровых людях. Вещества, потенциально пригодные на роль лекарств, нужно проверять на людях, начиная с малых доз и постепенно повышая их до массивных, пока у здорового человека не появятся признаки какой-нибудь болезни, и, если эти признаки появятся, следует затем лечить людей, страдающих этой болезнью, этим лекарством. Такая проверка длилась у Ганемана порой до 40–50 и более дней на каждое вещество с помощью платных добровольцев, причем симптомы — все до самого мельчайшего — регистрировались ими в специальном «Дневнике симптомов». Все это время Ганеман запрещал им потреблять кофе, чай, специи и вино. Играть в шахматы он им тоже запрещал, так как шахматы «слишком возбуждают». Впрочем, пить пиво он им разрешал — как же немцы без пива! Какое ж лечение без пива! По окончании проверки добровольцы поднимали руку и клялись на Библии, что записывали все свои симптомы в своем «Дневнике» правдиво и неукоснительно, и только после этого они получали наконец свое вознаграждение (сейчас дело, увы, зачастую обстоит наоборот — вознаграждение получают сами врачи, вперед и без всяких клятв на Библии).
