— Кто они? — прошептал он, ощутив как тяжело
двигать языком. Челюсть болела, во рту был привкус крови.
— Как я поняла из разговоров, местное племя... Им
обещали большие деньги, если они схватят нас. А на эти деньги они намереваются
купить у немцев много оружия, чтобы сражаться против своих соседей...
— Значит, за нами скоро явятся Тайные?
— Или их посланцы, — сказала она несчастным
голосом.
— Посланцы, я думаю, уже явились.
При каждом движении головы его пронзала боль, словно все
кости были сломаны. Правый глаз почти не видел: его закрывала опухоль, в черепе
стоял звон, скрежетали камни.
— Чашу все равно отобрали, — сказал он поникшим
голосом. — Недаром этот... в сиянии... рек, что ее предназначено принести
Иосифу Аримафейскому...
— Тогда мы им не нужны? — спросила она с надеждой.
Томас огрызнулся:
— Размечталась! Я ихнего главного прямо в ад
отправил!... Черт, может зря? Недаром калика говорил: не плюй в колодец
бодливой корове.
Бревна в стенах были толстые, отборные, здесь леса не жалели
даже на курятники. Дверь почти из таких же стволов, тараном разве что взять, а
Томас чувствовал себя так, словно его самого толкли тараном долго и усердно.
Яра, едва не плача от сочувствия, разминала ему плечи, растирала мышцы,
разгоняя кровь из кровоподтеков.
Когда послышались приближающиеся голоса, Томас чувствовал
себя еще хуже. Мышцы восстановили кое-какую силу, но боль стала только острее.
Дверь распахнулась — в проеме возник лес копий, потом
показался приземистый человек в плаще из хорошо выделанной кожи. На поясе висел
длинный нож в богато изукрашенных ножнах. Человек подозрительно оглядел их
из-под насупленных бровей.
— Крестоносец с женщиной?... Крестоносцы — наши враги.
— Мы никому не враги, — ответил Томас и ощутил,
как его сильный и звучный голос хрипит и срывается. — Мы ехали, никого не
трогали...
Человек сказал с презрением:
— Крестоносцы — слабые воины. Но почему-то шлют и шлют
сюда свои войска. Мы всякий раз заполняем их трупами болота... Как наши отцы и
деды. Выходи! Прибыл человек, который за твою голову дает столько золота, сколько
ты весишь.
Томас поймал на себе уважительный взгляд Яры. Он был крупный
мужчина, весь из костей, тугих жил и твердого мяса, а это даже без доспехов был
настоящий вес. А если бы его еще подержали пару недель да покормили?.
Перекосившись от боли — самое бы время в самом деле полежать
да подкормиться, — он начал подниматься. Яра подхватила его под руку,
помогла встать. Пошатываясь, они двинулись к выходу. Лес копий сломался, вид
избитого до беспамятства человека был страшен. Двое дюжих парней подошли к Томасу,
отстранили Яру. Томас ощутил сильные пальцы. Его подхватили под руки, потащили,
ноги полуголого крестоносца волочились по земле.
Сердце Яры разрывалось: никогда гордый англ не был таким беспомощным.
Ее почти не охраняли, поняли, что без пленного мужчины она не сделает ни шагу в
сторону. А тот в таком виде, что как бы не испустил дух раньше, чем передадут в
руки пожелавшего заплатить такую цену... Он оказался не так страшен, как
предупреждали.
Они были на середине деревенской площади, шли к самому
крупному дому — два поверха! — там стояли в ожидании стражи, от которых
веяло чем-то неуловимо чужим, когда обессилевшего англа словно скрутили корчи.
Он повис на руках стражей, подгреб их ближе, и Яра услышала сухой треск, когда
они хряснулись головами, а Томас словно бы взорвался, как надутый воздухом
бычий пузырь!
Двое, уже трое, рухнули, сбитые его ногами. Он что-то
крикнул хриплое, свернул и, перебежав полянку, вломился в чащу за домами. Яра растерялась
лишь на мгновение, но, когда Томас сделал второй шаг, она уже мощно оттолкнула
ближайшего стража, выхватила у него из ножен на поясе нож, ринулась следом за
рыцарем. Сзади был топот, крики, но они уже вбежали в лес.
Из кустов наперерез выскочили пятеро мужчин. В легких
одинаковых доспехах, на ходу выдергивая мечи, они молча и одинаково
стремительно бросились на них. Эта одинаковость и молчаливость испугала Яру
больше, чем обнаженная сталь в их руках. Ей даже показалась, что земля не гудит
под их подкованными сапогами, а мелкие камешки не разбрызгиваются в стороны.
Томас вскрикнул сразу:
— Налево!
И тут же вломился в заросли, только ветки затрещали, да
верхушки березок затряслись, указывая его путь. Яра не успела понять, почему
налево, придется пробежать опасно близко к этим пятерым с обнаженными мечами,
но треск удалялся, и она бросилась следом со всех ног.
На просторной поляне стояли кони. Отрок, присев на корточки,
рылся в седельном мешке. Он удивленно вскинул голову, слыша треск, будто
ломился озверелый лось, начал приподниматься, в страхе отшатнулся и упал на
спину, нелепо задрав ноги. Вид разъяренного человека с залитым кровью лицом был
страшен; рука отрока судорожно искала рукоять меча и не находила.
Томас с разбегу ударил ногой в лицо, сам упал, перекатился
через голову, бросился к коням с криком:
— Быстрее, дура!..
У его ног ползал, пытаясь подняться, несчастный страж.
Вместо носа и рта было кровавое месиво, откуда сочилась на траву тяжелая густая
кровь пополам со слизью.
Яра кое-как сдернула поводья с сучьев. Рыцарь все еще стоял
возле оседланного коня, глаза были отчаянные. Яра не сразу сообразила, что надо
делать, но руки сами подхватили Томаса за колено, на мгновение ощутила
непомерную тяжесть, но та сразу же исчезла, а злой голос проревел сверху:
— Хватит спать!
Она ухватилась за седло, всползла наверх. На поляну, топча
кусты, выбежали преследователи. Передний бешено заорал, указывая в их сторону
мечом, сам бросился, как разъяренный зверь. Конь под Томасом уже сорвался с
места. Сзади блеснул меч, конь завизжал и стрелой бросился вперед. На крупе
осталась кровавая полоска.
Она била коня пятками в бока, но догнала с трудом, едва не
свалилась, хватая за повод коня, на котором скакал англ, остро жалея, что руки
скованы у Томаса, а не у нее. Высокородный рыцарь не умел, как она, мчаться на
коне, управляя только ногами.
— Говори, куда! — вскрикнула она, задыхаясь.
— Левее еще... а потом вниз!.. Все время вниз!..
Кони неслись через кусты, чудом минуя рытвины, корчаги, пни,
валежины. Яра сжалась в комок, ежеминутно ожидая, что конь на полном скаку
попадет в яму, ее швырнет через голову в лесной завал, где сучья торчат
приглашающе, острые, как острия копий.
Они выметнулись на поляну. У Яры вырвался короткий вздох
облегчения: здесь хоть видно, что впереди, но через пару мгновений кони
вломились в кусты, снова сердце сжалось от ужаса. Так неслись еще долго, потом
она ощутила, что крики и конский топот сзади стихли.
