Томас сломя голову выскочил из палаты, прогрохотал сапогами
по лестнице и только перед дверью наружу остановился, перевел дух и пихнул
створку неспешно, с ленцой, как и должно быть свойственно северному англу из
туманных и вечно сырых земель.
А в самом деле, ему, северному человеку, здесь даже жарко.
Ну и что если осень? Это местным осень, а ему даже жарко, а в колодце вода
ключевая. Взять полную бадью одной рукой, как делают хвастливые молодцы,
опрокинуть себе на голову... Даже не снимая рубашку. Его сильное мускулистое
тело воина видно будет и сквозь намокшую ткань. А что неподалеку беседуют у
поленицы дров Михаил и Ярослава, так это их дело. Он не собирается
подслушивать, но в такую жару ополоснуться ну просто нужно до зарезу.
Русский богатырь был обнажен до пояса, темная от солнца кожа
блестела капельками пота. Левой рукой он небрежно облокачивался на березовые
поленья, в правой держал топор. Томас оценил взглядом вес топора — по спине
побежали нехорошие мурашки.
Они повернули головы, заслышав шаги. В ее лиловых глазах он
увидел неудовольствие и опасные искорки. Не лезь, говорили они, это мой жених,
мои дела. Я не лезу, ответил он независимо, я только вышел к колодцу. Я не
виноват, что торчите на дороге, как две вороны на дохлой корове.
— А... — сказала Яра натянутым голосом. — Мы
как раз говорили о тебе, сэр Томас, и вещем волхве...
— Желаю здравствовать, — поклонился Томас
учтиво, — я видел как вы, сэр Михуил, въехали в замок на большой такой
лошади странного цвета. Оказываются, цыгане и хороших коней продают, никогда бы
не подумал!
Свинья ты, а не благородный рыцарь, сказал ему взгляд
лиловых глаз.
Богатырь смотрел на него в упор. Они были одного роста,
может быть, русич на бровь выше, но в плечах он явно шире англа, шея, как ствол
дуба. По ней, как и по всему телу, выступали похожие на корни могучего дерева
толстые жилы. Он весь был переплетен этими жилами.
— Это и есть тот человек, — сказал он густым
могучим голосом, — с которым ты ехала от самого Киева?
— Я ехала с двумя сильными мужчинами, — сказала
Яра, защищаясь, — святым отшельником Олегом Вещим и благородным сэром
Томасом.
— Сэр Томас — это я, — сказал Томас и дружески
улыбнулся. — Доброго здоровья тебе, Михуил, как говорят здесь на Руси.
В синих глазах богатыря блеснули опасные искорки.
— На Руси так не говорят! А меня всяк знает как Михаила
Урюпинца.
— Вот здорово! У нас тоже один был, которого все
знали... Гм...
Михаил отвернулся к Яре, игнорируя англа.
— Я завоевал земли типичей, я наложил дань на
прасолов... Все соседи присмирели, на западе я мечом раздвинул пределы. Все
сделано, как твой отец и требовал. Теперь ничто не может помешать нам призвать
Лелю... или встать под венец, если тебе ближе новый бог. Мне все равно.
За плетнем начали собираться парни и девки, подростки, дети.
Все жадно смотрели, из ближних домов выбегали даже домохозяйки, на ходу вытирая
ладони о передник. У всех вид такой, словно чего-то ждали.
Яра избегала взгляда Михаила.
— Все равно я должна еще вернуться и испросить
благословения батюшки и матушки...
— Они его уже дали, — настаивал Михаил. — Ты
же знаешь, что дали. Только поставили ряд условий. Я все выполнил! Даже
молодильные яблоки добыл, жар-птицу привез из заморья.
Томас похлопал его по плечу.
— Молодец, парень!.. Яра, Михуил только выглядит
странно, а ведь он свершил подвиги! Жар-птицу довезти из земель короля Хесболлы
не просто. Кормить часто, поить только вином, а клетку чистить постоянно... А
гадит она так, что даже Хесболла держит их только с подветренной стороны
дворца...
Михаил тряхнул плечом. Томас и так чувствовал, что его
пальцы хлопают по гладкому валуну, а сейчас словно гора шевельнулась.
— Сэр Томас, — сказала Яра, — не вмешивайся!
— Да я что, — удивился Томас. — Я только
сказал, что Михуил — молодец.
Богатырь повернулся к нему всем телом. Томасу показалось,
что развернулась гора. В синих глазах русича искры сменились пламенем.
— Похоже, ты никак не запомнишь мое имя...
— Плохая память, — пожаловался Томас. — Яра
подтвердит, что не всех ее родственников я запомнил...
— Всех ее родственников сами боги не сочтут, —
медленно произнес богатырь, — Но мое имя ты запомнишь...
— Конечно, Михуил! Ты только повторяй его чаще.
Он чувствовал, что зашел слишком далеко, отчаянно пытался
остановиться, но словно дьявол вселился в его плоть и двигал его языком. Если
этот здоровяк протянет к нему руку, то переломит, как соломинку.
— Михаил! — вскрикнула Яра испуганно. —
Перестань!
— Гостей встретили по-доброму, — сказал Михаил, не
сводя горящего взора с рыцаря. — А провожать сейчас будем, как
заслуживают...
— Сэр Томас! — вскрикнула она еще
испуганнее. — Прекрати!
Я бы рад, подумал он отчаянно. По-дурацки веду себя, не
по-рыцарски, даже не по-христиански. Но христианского на мне, оказывается,
только кожа, а сам я еще дикий язычник...
Все-таки чувство вины пробилось наверх, он сказал, отступая:
— Да ладно, не будем ссориться... Ты прав, это твой
огород. Я ухожу.
Он повернулся, чтобы уйти, но сзади раздался разъяренный
рев:
— Он обозвал меня козлом?.. Козлом в огороде?
Томас снова обернулся, раскинул руки.
— Я не хотел тебя обидеть. Так говорят у нас в
Британии. Мол, я в твои дела не вмешиваюсь, на твоих полях не охочусь. Я ухожу,
будь здоров, Михуил.
Он не прошел и двух шагов, как среди парней и девок раздался
предостерегающий крик. Томас резко обернулся, нырнул под просвистевшее над
головой бревно, так показалось. Михаил не выпускал из рук огромный кол, упал,
перекатился через голову и подхватился на ноги с такой легкостью, что у Томаса
похолодело сердце.
— Мишка! — орали от плетня. — Заморский
щеголь безоружный!
Михаил отшвырнул кол, словно только что обнаружил в руке. А
кол был размером со столб, на которых сарацины распинали грабителей.
— Мне не нужно оружие, — сказал он и прыгнул на
Томаса.
Томас и не подумал встретить эту летящую на него каменную
гору: раздавит, как жабу. Качнувшись в сторону, сильно и страшно ударил по шее,
как учили юных рыцарей старые воины. Пальцы онемели, а Михаил, быстро
развернувшись, бросился снова, уже не так стремительно, просто не желая
промахнуться. Похоже, что он и не заметил смертельного рыцарского удара. Зато
пальцы Томаса ныли, будто со всей дури врезал по стволу дуба.
Томас быстро ударил дважды, целясь в надвигающееся лицо.
Михаил двинул головой, и Томас едва не заорал, когда костяшки пальцев
треснулись о медвежий лоб русича.
