Внезапно земля перед воротами вспучилась. Бугор быстро
вырос, комья полетели в разные стороны. Из норы выскочил гигантский крот, так
сперва показалось Томасу. Половцы шарахнулись во все стороны. Крот оборотился
горбатой старушкой. Томас едва успел заметить, что старуха выхватила из-за
пазухи пучок травы, как тут же неведомая сила ударила в ворота с такой силой,
что створки едва удержались на железных петлях, а брус разлетелся в щепки.
— Где-то я уже видел эту богородицу! — крикнул
Олег насмешливо. — Вперед!
Они пронеслись в ворота, пользуясь замешательством половцев.
Старуха отскочила проворно. Томас успел увидеть сморщенное, как печеное яблоко,
лицо, губы жемком, беззубый рот в усмешке. Тут же старуха нырнула в нору.
Полезли половцы вслед или же нора затянулась, как тина после брошенного камня,
Томас не видел — впереди блеснул спасительный простор.
— Все-таки позорно! — прокричал он Олегу.
— Что?
— Показал язычникам спину! Я на стенах Иерусалима...
— Ты спасаешь женщину, — напомнил Олег.
Он начал придерживать коня, потому что конь Томаса под
двойным весом уже хрипел и ронял пену. Рыцарь кивнул, но неожиданно за его
спиной раздался женский голос, сильный, но приятный:
— Я тоже могу драться.
Томас посмотрел на калику с укором: даже женщина рвется в
бой, но Олег сильно хлестнул коня Томаса.
— Тогда думай, что половцы видят не твою спину, а
испачканный зад твоего коня!
Он развернулся навстречу погоне. Дробный перестук
приближался, из ворот выметнулись на легких конях трое всадников. Увидев, что
дорогу перегородил зеленоглазый всадник с красными волосами, передний остановил
коня так резко, что едва не разорвал рот удилами. Другие проскочили чуть, стали
оглядываться. Хан их не видит, зачем класть головы? Этот воин в волчьей шкуре
перебил не меньше десятка воинов! А их только трое.
Олег очень медленно погрозил им пальцем — такая
многозначительность пугает больше, чем если бы орал и угрожал мечом. Половцы
горячили своих лохматых злых лошадок, но оставались на местах.
Волхв неспешно пустил коня по следам Томаса. Пальцы,
перебирая обереги, то и дело натыкались на бусину в виде подогнутой лапы. Опять
бегство, словно вся жизнь в том, чтобы убегать или гнаться. Впрочем, человек на
самом деле всю жизнь убегает от беды и гоняется за счастьем. И либо шатается
под ударами, либо наносит их сам.
За конем Томаса следы оставались размером с тарелку. Если бы
половцы даже ослепли, хан отыщет на ощупь и все равно заставит пойти по их
следу. Человеком движет месть, многие в этом видят главное отличие человека от
зверя.
Томаса Олег обнаружил на краю огромной поляны. Рыцарь слез,
оставив женщину на коне, осматривался с удивлением и тревогой. Поляна была с
большое поле и вся уставлена крохотными домиками, похожими на собачьи будки. А
на другом краю поляны высилась башня из толстых укороченных бревен. Видна была
дверь, но прямо перед порогом росла высокая нетронутая трава.
— Сэр калика, — воззвал Томас тревожно, — это
дома гномов?
Олег покосился на женщину. На ее пухлых губах проскользнула
слабая улыбка.
— Да, — ответил он, — только очень маленьких.
— А гномы и есть маленькие.
— Эти скорее эльфы... только толстые.
Томас прислушался, сорвал с седла огромный меч.
— Все-таки гонятся... Придется драться, мой конь
вот-вот падет.
Женщина подала голос, и снова Томас удивился, насколько
чисто и ясно он прозвучал:
— Можно поискать убежище... в башне.
— Кто там?
— Волхв, который нашел уединение.
— Уединение находим только в домовине, — буркнул
Олег, — со скрещенными на груди руками.
А Томас поморщился:
— Язычник... Куда смотрит святая церковь?
Но ухватил коня под уздцы и потащил через странное поле.
Женщина спрыгнула, пошла с другой стороны.
Половцы показались, когда рыцарь и женщина были уже у
порога. Олег выхватил меч, погнал коня через поле, на ходу бил направо и налево
мечом плашмя, будочки отзывались мощным гудением. Томас оглянулся непонимающе.
Олег подскакал, спрыгнул с волчьей усмешкой на лице.
— Это их задержит!
— Что? — не понял рыцарь.
Но Олег уже колотил рукоятью меча в запертую дверь. А на
поле творилось невообразимое. Кони метались, едва не сбрасывая всадников, те
отмахивались, закрывали головы халатами, словно от жуткого свиста.
Присмотревшись, Томас увидел черные облачка, что зло метались от одного к
другому, надолго облепляли со всех сторон, отчего половец становился похожим на
будяк, пораженных тлей.
— Не по-рыцарски, — сказал он с невольным
восхищением, — но здорово... Помню, у нас был сэр Ропуха, горазд на трюки.
Мог самого дьявола заставить себе сапоги чистить...
Он поспешно опустил забрало. О железо застучали крохотные
камешки, словно внезапно посыпался град, или он попал под дефекацию козы.
Пахнуло кисло-сладким. Томас начал поспешно отступать, держа меч наготове. Двое
из половцев, что катались по земле, сумели выбежать с жалящего поля и набежали
прямо на Томаса. Рыцарь лениво махнул мечом, один отлетел оглушенный, вряд ли
понял, что за ужасная пчела ударила на этот раз, второго Томас угостил ударом
кулака. Несчастный рухнул, как бык на бойне.
Олег отбросил стебелек разрыв-травы — служит один раз,
дальше ее можно класть в суп и даже скармливать кролям — пропустил женщину вперед
и пошел следом в башню. Ступеньки вели вверх, веяло покоем, а запах меда
смешивался с ароматами трав. На миг мелькнула зависть: живет себе в покое,
размышляет над судьбами мира... В покое, напомнил себе со злой иронией. А
половцы? Видать, недавно выбился в мудрецы. Еще не научен жизнью...
К Томасу подскочил на коне визжащий половец, в руке сверкала
сабля. Пчелы облепили ему голову, но один глаз все еще горел неугасимой злобой.
Половец ударил саблей, промахнулся, а рыцарь, жалея несчастного, с одним глазом
не боец, смачно хлестнул плетью. Тяжелый ремень с вплетенным свинцом с треском
разрубил халат на спине. Половец подпрыгнул, выгнулся, словно пряча спину,
слетел с коня.
Томас удовлетворенно повернулся, но половец перекатился
через голову и прыгнул на железного человека. Томас не успел даже занести меч
для удара. Перед глазами мелькнуло оскаленное лицо, он судорожно двинул
рукоятью.
Череп хрустнул, как яичная скорлупа. Томас отступил от
падающего, с удивлением осмотрел рукоять, куда месяц назад вбил один из
гвоздей, что скрепляли крест Господень.
Олег был уже на полпути к вершине, когда Томас догнал его с
торжествующим воплем:
— Свершилось чудо! Пресвятая Дева снова явила мне
милость! Едва гвоздь из креста Господнего коснулся неверного, тот сразу
испустил дух!
