Томас смотрел, набычившись.
— Выходит, я принес... своими руками принес... вместо
святыни Христа — лишь усиление язычества?
— Томас, ты влил живую горячую кровь свободных людей в
жилы народа, которого хотели — и все еще хотят — сделать рабским! Отныне ничто
не превратит англов в рабов. Как и их потомков. Да, будут креститься, поминать
Христа, даже ходить в церкви, построенные на местах их древних святынь, и
называть себя рабами божьими, но в душах, несмотря ни на что, останутся
свободолюбивыми язычниками!.. И в этом — заслуга сэра Томаса Мальтона.
Томас долго молчал, хмурился. Наконец спросил с надеждой:
— Думаешь, будут помнить?
— Вряд ли... Памятники ставят короли. Себе и своим
слугам. Но разве мы каторжаним себя ради памятников?
— Нет, конечно... Но все-таки жаль...
Яра сказала вдруг раздраженно:
— Запись день, перепись день!
Калика изумленно оглянулся. Спросил, словно не веря себе:
— Что ты сказала?
— Говорю, — буркнула Яра, — запись день,
перепись день. Сперва шьем, потом порем. День пишем, день переписываем! Хотим
одно, получается другое... Задним умом крепки.
— А-а-а, — протянул калика с непонятным Томасу
облегчением, — Да, пора спать. А то уже такое в уши лезет! Что значит
чересчур в слова вгрызаться... Когда еще волшбить бросил, а дурная привычка
осталась.
Глава 5
Впереди был город. После великолепия Киева и сарацинских
городов он показался Томасу маленьким и грязным даже издали.
С них даже не взяли плату в городских воротах. Томас ревниво
нахмурился: если налоги здесь не взимают, то не смогут содержать войско для
защиты города. А город, что на берегу, — просто приманка для викингов, что
все еще рыскают по северным морям, да и легкая добыча для норманнов с материка.
Они уже высаживают отряды для грабежа, а некоторые закрепились на побережье
Британии. Пока что их сбрасывают в море, но если калика прав, — хотя в это
трудно поверить, что англы и саксы когда-то тоже явились в Британию с материка,
потеснив, а затем и уничтожив бриттов, — то и нынешние норманны могут так
же точно поступить с англами. Если те будут жить так же беспечно...
Калика наблюдал за лицом Томаса, угадал, вернее прочел, ибо
у Томаса, по его словам, все на лбу написано крупными буквами.
— Ничо... Наведешь пор-р-р-рядок!
— Что? — вскинулся Томас, разбуженный от дум.
— Ты уже прибыл. Это Британия. Действуй.
Томас пощупал чашу в мешке.
— Мне бы только доставить ее в святой храм Дункана, и
дело с концом.
— Ну, у конца дела другие. А чашу, боюсь, придется
нести не в храм святого Дункана, а чуть дальше.
Томас насторожился. Глаза калики были печальные, понимающие.
Томас спросил, чувствуя холодок по спине:
— А... куда?
— В храм святого Дункана принес бы потомок Иосифа Аримафейского.
Тогда чаша, в которой столько скрытой мощи, стала бы просто коллекционным
экспонатом в богатейшей сокровищнице... Тайных.
Их обгоняли нарядно одетые горожане, несли детей. Лотошники
спешили с нехитрым товаром, переговаривались весело и возбужденно. Томас начал
посматривать по сторонам уже горделиво, показывал Яре, что живут вообще-то
неплохо, если смеются и одеваются лучше.
Улица вывела на площадь, что уже до половины заполнилась
народом. Посреди высился деревянный помост, в центре которого стояли три
ошкуренных заостренных столба. Троих миниатюрных, очень красивых женщин
привязали к столбам, носили хворост, связки поленьев. Все было до отвращения
знакомо Олегу, разве что на верхушках столбов были наспех привязаны по кресту
из перекрещенных прутьев.
— Жертвы для теплой зимы? — спросил Олег.
Томас оскорбился.
— Как ты можешь!.. Неужто мы непросвещенные язычники? У
нас цивилизация!.. Это ведьмы, их сжигают за колдовство, вызов грозы, порчу
коров...
Олег равнодушно покачал головой.
— Темный народ!.. В жертву принести — это честнее.
— Ну да, — возразил Томас, — разве можно жечь
невиновных?
— А, тогда понятно... По вашей вере, надо сперва
опорочить человека, чтобы оправдаться перед своей совестью.
— Сэр калика, ты не понимаешь. Сжигая ведьм, тем самым
их спасаем. К тому же действуем на благо народа, чтоб ему ведьмы не вредили.
Олег оценивающе посмотрел на женщин, приготовленных для
мучительной казни.
— А все-таки самых красивых выбрали... А говоришь, не в
жертву!
— Они ведьмы!
— Зачем им быть ведьмами, когда они такие красивые? Им
и так все отдадут, без колдовства. Ведьмами становятся некрасивые, им ничего
больше не остается, как стать умными.
Томас смотрел озадаченно.
— А как же... Я слышал, что все ведьмы могут быть
красивыми!
— Это другое дело. Умная женщина сумеет быть красивой.
Томас покосился на Яру. На мужественном лице рыцаря было
сомнение. Женщина, что едет с ним, очень красивая. Настолько, что у него сердце
болит, когда она отводит взор или хмурится. А кончики пальцев жжет, как огнем,
если невзначай коснется ее руки или — помоги Пресвятая Дева! — ее груди,
как уже случалось. Но она явно ведьма!
Иначе почему каждую ночь ему снится такое, такое... что за
одно воспоминание днем можно угодить навечно в геенну огненную?
Они не стали рассматривать сожжение, не до зрелищ, Томас на
ближайшем постоялом дворе купил, по-рыцарски не торгуясь, трех коней и они
проехали городок насквозь. За северными воротами лежала ровная утоптанная
дорога.
Томас указал дланью:
— За тем холмом лежат владения сера Огдина. Он в родне,
хоть и дальней, с нашим родом Мальтонов.
— Хорошие места, — согласился Олег. Он потянул
носом, прислушался, в голосе прозвучало сожаление. — Нет, медом не
пахнет...
— Медом? — изумился Томас. — Здесь может
пахнуть кровью, железом, горящим лесом или селами, но — медом?
Яра смотрела на калику с любопытством. Ее конь шел рядом, а
ее нога касалась сапога калики. Томас пустил коня с другой стороны, чтобы
видеть калику, а что взгляд то и дело соскальзывает на эту надменную женщину,
то это по чистой случайности.
— Медом, — ответил Олег, взгляд зеленых глаз стал
задумчивым, — настоящим вересковым медом.
— Вересковым? — воскликнул Томас. — Сэр
калика, ты заговариваешься от великой учености.
— Вересковым, — повторил Олег. — Настоящим
вересковым. Волшебным, возвращающим молодость, здоровье, силы. Его умели варить
пикты... был такой народ на Оловянных Островах, которые они назвали Альбионом,
а высадившиеся на берег захватчики бритты — Британией. Пикты сражались отважно,
но бритты были сильны и свирепы. В долгих сражениях сломили мощь пиктов. Те не
желали попасть под чужое господство, погибли почти все... Однажды король
бриттов Владибор объезжал страну, уже постаревший, больной, раздраженный. Он
помнил вкус верескового меда, его угощали пикты, тогда высадился вроде бы
мирно... Но пикты погибли, с ними ушел и секрет верескового меда.
