Старик напряженно и подслеповато всматривался, почти водил
носом по ровной поверхности зеркала. Отпрянул, подозрительно уставился на
Олега.
— Как отворил?
— Не заперто было, — ответил Олег как можно
будничнее. — Разве мы бы зашли? Вежеству с детства учат.
Старик подозрительно всматривался в равнодушное лицо калики.
Остался ли удовлетворен осмотром или нет, но снизу стук стал намного громче,
отвлек. А Томас прислушался, изрек уверенно:
— Похоже, дверь высадили... Или ты не запер?
— На два запора, — заверил Олег. Усмехнулся: — Тоже
с детства учат.
Томас медленно потащил из ножен свой великолепный меч. Олег
ожидающе смотрел на старика. Тот подпрыгнул.
— Дверь? Там заклятия!..
— Вряд ли сэр калика прикрыл ее плотно, — сказал
Томас язвительно. — Святые отшельники бывают рассеянными. Это ему только
кажется, что прикрыл...
Олег вдруг вспомнил:
— А разве не ты шел последним?
Топот ног по деревянной лестнице звучал, как частые раскаты
грома. В окно влетела стрела, впилась в потолочную балку. Старик отшатнулся
так, что едва не переломился в пояснице. Глаза полезли на лоб, однако Томас
видел, что старика испугала не столько сама стрела, как то, что некто сумел
забросить ее в башню, теперь уже ясно, заколдованную.
— Что сталось с моей мощью?
Томас растерянно топтался на месте. Женщина держалась за его
спиной, молчала. Олег пожал плечами. В окно влетела еще стрела, он поймал ее на
лету, внимательно рассматривал перо.
Внезапно старика осенило.
— Вы не волхвы, я бы учуял... Но что у вас есть
магическое? Вещи, реликвии?
Олег показал обереги. Старик раздраженно отмахнулся.
— Это не магия. Что еще?
Томас подбоченился в красивой позе. Голос был полон
сдержанной гордости и силы:
— У меня есть христианская святыня! Уже помогла мне в
моем трудном квесте, клянусь лбом последнего половца!
Старик заверещал:
— Что за святыня?
— Гвоздь из креста, на котором распяли Господа нашего
Христа.
— Кого-кого?
— Их сюзерена, — объяснил Олег, — Главного
феодала, у которого даже короли в вассалах. Да где в вассалах — рабстве. Так
что мощь этого нового бога велика, учти... Гм, хотя мне кажется, в том кресте
гвоздей вовсе не было. Железных! Римляне железо берегли... Стали бы тратить на
простой крест!.. К тому же ты тот меч давно потерял...
В дверь грянули тяжелым. Доски затрещали, дверь едва не
слетела с петель. Глаза старика выкатились, щеки стали белыми, как мел:
— Так это из-за него пропала моя защита! Вон отсюда!!!
Томас взял меч в обе руки. Олег поколебался, сказал
медленно:
— Они ворвутся сюда раньше, чем мы покинем башню... А
пока не уйдем, ты бессилен. У тебя должен быть другой выход!
— Нет другого выхода! — закричал старик страшно.
— Тогда мы все умрем, — сказал Олег просто. —
Но мы двое еще можем прорваться, а ты?
Дверь затряслась с новой силой. С той стороны слышались
крики, ругань, угрозы. Внезапно в щель под дверью потянуло струйкой дыма. Крики
стали громче, торжествующими.
Томас остановился в двух шагах перед дверью и стал ждать.
Меч в его руках чуть поворачивался, словно уже видел сквозь доски жертву.
Женщина сняла с его пояса длинный узкий кинжал, встала рядом. Их плечи были
почти вровень, хотя сэр Томас отличался ростом даже среди сильнейших рыцарей.
— Наверх, — вдруг закричал старик с мукой, —
наверх, остолопы! Пусть пропадает, не пропадать же самому...
Олег первым сообразил, схватил Томаса за локти, вытолкал на
лестницу, что вела к потолку. Крышка лаза откинулась. Томас увидел, как по
синему небу плыли кучерявые барашки, похожие на безмятежные облака. Старик,
пыхтя и отдуваясь, как большой изможденный паук, выкарабкался следом.
Возле длинной покосившейся трубы лежал свернутый ковер.
Старик пинком развернул его, и в глаза всем четверым ударили яркие, почти не
выцветшие краски. Пахнуло восточными цветами и пряностями. Олег кивнул
понимающе, толкнул Томаса на середину. Внизу с грохотом вылетела дверь.
Стремянка затряслась, по ней кто-то уже лез, пыхтел, его ободряли злые
гортанные голоса.
— Во имя великого Стрибога... — начал старик, но
Олег прервал:
— Тогда уж лучше Борея. Нам к северу.
— К северо-западу, — быстро поправил Томас. —
И невысоко.
— И чтоб еще не дуло? — завизжал старик
истошно. — Садись!!!
Из квадратного лаза в полу показалась голова в мохнатой
шапке. Половец сразу завизжал страшным голосом, снизу завыли и заулюлюкали, а
первый начал спешно выкарабкиваться на крышу. Томас засопел, ступил навстречу,
поднимая меч.
Олег прыгнул, сшиб рыцаря на ковер, спасая его от брошенного
дротика. В тот же миг под Томасом заколыхалось, словно он лежал на зыбучих
песках. Его прижало лицом к ковру. Рядом кто-то тонко вскрикнул, он узнал голос
женщины.
— А как же старик? — вскрикнул Томас. — Мы ж
не скифы!
Чувствуя себя на зыбком плоту, что несется сквозь холодный
ветер навстречу водопаду, он подобрался к краю ковра. Башня стремительно
удалялась. Вокруг маленькой фигурки старика вспыхнул зеленый свет. Половцы,
охваченные огнем, метались по башне, срывались с края.
Ковер мелко трясло. Томас сцепил зубы, те начали выбивать
дробь. Еще не от холода, от гадкой тряски. А женщина может подумать, что вовсе
от трусости! Холод придет позже, он знал по полету на Змее. Но там хоть края
теплые, а здесь вовсе север, осень, утки летят мохнатые, как шмели.
— Управится, — успокоил Олег. — Не думал, что
в твоей чаше такая сила... Или в гвозде?.. Наверное, в гвозде. Чаша что, а вот
гвоздь из креста, в котором, козе понятно, откуда он возьмется — железо...
Свирепый встречный ветер трепал красные, как пламя, волосы
Олега. Он слегка щурился, горбился, но зеленые глаза по-прежнему смотрели
вперед с угрюмым недоверием. Волчья душегрейка была распахнута на груди.
Он с неудовольствием повернулся к распластавшейся на ковре
женщине. Старик все-таки втолкнул ее в последний миг! Мог бы сам защитить от
половцев, но уж очень не хотел связываться с бабой. Да это и понятно: женщина в
келье мага приносит несчастий больше, чем на корабле. Он знает, это он лучше
этого доморощенного отшельника знает.
— Кто ты и как тебя зовут? — спросил он
хмуро. — Как бы ты, девица, не попала из огня да в полымя.
Женщина вздрогнула, ее пальцы сжались на складках ковра еще
крепче. Ветер трепал распущенные космы, серые и неопрятные, зато длинные.
