Томас захохотал чисто и звонко. Даже слезы выступили. Олег
смотрел с удовольствием. А Яра морщилась, сказала неприязненно:
— Чего зря зубы скалить?.. Дураку видно, Разбойник не
ждал просто проходящих. Его посадили прямо у нас на дороге.
— Нас ждал, — согласился Олег. — Правда, мы
сами перли, как в корчму.
Томас сказал с неудовольствием:
— Но кто?.. Разве мы не перебили хребет зверю? И как
подоспел этот богатырь земли вашей? Не послал ли его кто-то помочь?
— Пресвятая Дева? — спросил Олег насмешливо.
— А разве он не христианин?
Олег пожал плечами.
— Если даже и крещен, то у нас знаешь, что за
христиане... Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. А и перекрестится,
все одно не вспомнит, зачем это делает. Мол, так велит Покон.
Томас сказал сочувственно:
— То-то у вас гром даже без грозы грохочет.
Он чувствовал на себе вопрошающий взгляд Яры. Молча злился,
даже калика вряд ли объяснил бы, почему на них кидается всякая собака. А
рассказывать ей о чаше... Калика не зря помалкивает, он ничего не делает зазря.
Видать, что-то чует. Женщины все предательницы, так учил его дядя. А он знает в
них толк: из-за них потерял земли, деньги и честь. Даже собак потерял. Не
говоря уже о друзьях. Теперь живет у отца, не вылезает из комнатки, которую
превратил в библиотеку. Стал ну совсем грамотным...
Томас зябко передернул плечами, представив себе некогда
могучего и красивого рыцаря за, подумать только, пыльными книгами!
Глава 3
Когда перед ними вырос берег малой, по русским размерам,
речушки, а по-европейским вполне приличной, Томас воскликнул с досадой:
— В Сарацинии лучше! Там дождь выпадает раз в сто лет.
Если все мечети разом запросят. Да и то испаряется, не долетев до земли. А уж
рек нет вовсе.
— Да уж, в этом доспехе ты поплывешь, как топор.
Томас поглядел гневно. Олег поспешил поправиться:
— Хороший боевой топор! Рыцарский.
Берег был пологий, заросший камышом, осокой. Томас приволок
огромный раскорячистый пень. Олег решил было, что рыцарь сложит на него
доспехи, а сам поплывет голым, даже высказал такое суждение вслух, кося хитрым
глазом сразу на Томаса и Яру. Томас вспыхнул, Яра проявила сдержанную
заинтересованность, но рыцарь решительно отмел такое нелепое предположение:
— А если водяные звери нападут?
— Ты и в воде умеешь драться? — удивился
Олег. — Чему только не научишься в Сарацинии!
Томас хотел возразить, что до похода он уже был рыцарем,
который в двух соседних королевствах выбивал из седла в турнирах любого рыцаря,
а до третьего еще не добрался, но дыхания едва хватало тащить пень в воду,
ломая заросли камыша, выдирая с корнями болотные травы, вспахивая берег, как
сохой.
Они прошли почти половину реки вброд, затем поплыли рядом с
конями, а Томас еще и пихая перед собой растопыренный пень. Но едва их ноги
оторвались от дна, как снизу по течению с плеском понеслись к ним огромные
рыбины. Олег видел только спинные плавники, подумал даже на акул, очень похоже,
но откуда акулы в глухой лесной реке?
Он торопил коня, сам плыл изо всех сил, чувствуя полнейшую
беспомощность. Яра вскрикнула, затем ее конь всхрапнул, взметнулся и ринулся к
берегу уже по мелководью. Олег выдернул девушку вслед, за рукавом тащилась
огромная щука, немигающие рыбьи глаза уставились на волхва злобно и осмысленно.
Олег шарахнул ее кулаком между глаз. Зубатая, как у
крокодила, пасть не разжалась, но по крайней мере оглушенная хищница не
пыталась схватить девушку за руку.
— Как там сэр Томас? — выдохнула она.
— Умен, — сказал Олег с невольным
восхищением. — Теперь верю, что и в водных драках опыт есть.
Они стояли с тремя конями, смотрели, как медленно движется
через реку раскоряченный пень. У Томаса выглядывала только голова, он фыркал и
отплевывался. Вода вокруг него кипела, белые буруны поднимались выше пня,
взмывались хвосты, зубатые пасти высовывались из воды и жутко щелкали.
Пень застрял на мелководье. Томас поднимался, падал, его
сбивали крупные блестящие тела. Олег азартно свистел, улюлюкал. Яра смотрела
сочувственно, но когда облепленный пеной, ряской и болотными травами рыцарь
начал выкарабкиваться на берег, достаточно крутой, ее лицо стало холодноватым и
отчужденным.
— Цирк увидели! — сказал Томас негодующе. Грудь
его бурно вздымалась, пластины доспехов скрипели, наползая друг на друга, как
чешуя огромного железного крокодила. — На кого ставили, сэр калика?
— На победителя, — ответил Олег дипломатично.
Томас смотрел подозрительно: рожа калики была чересчур
хитрой. Такой мог поставить и на рыб, обереги когда-нибудь да соврут, это не
христианские святыни.
— Что за порода?
— Щуки.
— Щуки? Щук я знаю.
— Я тоже думал, что знаю, — признался Олег. —
Ты поступил отважно, сэр Томас. Остался в реке, нарочито отстал, чтобы своей
железной зад... своим железным мужеством защитить нас, тонкокожих и жалобных.
Вода текла со всех дыр. Томас вылез на берег, с проклятиями
стал сдирать шлем. Вдруг захохотал, начал дергаться. Олег пустил коней пастись,
уже понял, а Яра, поглядывая то на калику, то на рыцаря, собирала хворост для
костра.
Томас выловил наконец проклятую рыбешку, чуть не защекотала
до смерти почище ундины, кое-как содрал доспехи. Нательное белье промокло, от
него валил пар. Вокруг Томаса сразу образовалась широкая грязная лужа.
Придонный ил набился, и сквозь щели некогда чистое белье было в подозрительных
пятнах. Калика многозначительно хмыкал, смотрел намекающе.
Яра натыкала вокруг костра прутья, приглашая рыцаря
развесить одежду. Томас не решился: христианам грех так обнажаться, сел у
костра, как нахохленная мышь, сушил одежду на себе.
От реки несло свежестью, да и лето уже переходило в осень.
Воздух был холодный, приходилось крутиться перед костром, больше сушился, чем
грелся.
Дорога пошла вниз с холма, а в низине будто ударилась о
другой холм, пошла обиженно обходить по крутой дуге. Да еще каменистая, коня
вскачь не пустишь, справа стена могучих дубов как на подбор, а слева косогор.
— Хорошее место, — заметил Олег.
— Лучше не надо, — согласился Томас. — Сиди
за деревьями и бей стрелами двух дураков на выбор.
— Трех? — спросил Олег полувопросительно.
— Двух, — не согласился Томас. Олег вскинул брови:
впервые рыцарь признал Ярославу умной, но тот, видя, что его неверно
истолковали, поспешил поправиться: — Женщин даже собаки не кусают. Так мир
устроен.
