— У Евы точно был, — прервал калика, — но
если Адам в самом деле жил с Евой девятьсот лет, то у нее нету... Стерся.
Томас раздраженно отмахнулся, даже не желая вдаваться в
тонкости славянского юмора.
— Как выбраться?
Калика сожалеюще пожал плечами.
— Еще не передумал? Ведь все это суета сует и ничего,
окромя суеты житейской. В человеке нет ничего, кроме души. А о душе-то мы
меньше всего... Ладно, не мешай, я буду думать.
Ночь была на исходе, когда Томас толкнул калику.
— Ну, что придумал? Как будем выбираться?
Калика вздрогнул, открыл глаза. Увидев нависшее над ним лицо
рыцаря, разочарованно скривился, потянулся, зевнул с волчьим подвыванием и
жутко оскалив зубы.
— Ох-хо-хо... Не спится? Небось, все девки снятся?..
Надо смирять свою плоть, надо... Это неплохо твой Христос придумал. Ну, не
придумал, но брать у других тоже надо умеючи, а то такого нагребешь... Знавал я
всяких пророков... Ох-хо-хо!... Может быть, убегем завтра?.. А то вон уже заря
занимается. Погоня будет, то да се...
Томас стиснул челюсти так, что рифленые желваки едва не
прорвали кожу.
— Нет.
— Гм... Ну да можно и сегодня. Хотя древняя мудрость
гласит, что не надо откладывать на завтра то, что можно отложить на
послезавтра...
— Сэр калика, в древности жили одни язычники.
Калика лениво повернулся, постучал костяшками пальцев по
каменной стене.
— Сам такой, — сообщил Томас.
— Ну вот, везде намеки видишь... Значит, неспроста. Я
хочу сказать, что если выломать здесь камни...
— Эти не годятся, — возразил Томас. — Этот
дурак для замка ломает только серые, а это в тех двух стенах...
Калика почесался, снова лег и закрыл глаза.
— Как хошь, — сказал он равнодушно. — Меня
как-то меньше, чем тебя, волновала стена замка. Я думал, тебе нужна пустота,
что за этим камнем...
Томас вскочил, как подброшенный катапультой. Глаза были
дикими. Он отпихнул калику, тот лишь перевалился на пузо, лежал с задумчивым
выражением, явно мыслил.
— Откуда знаешь?
— Чую...
— Без магии?
— Ты ж без магии тоже кое-что чуешь, хоть и с трудом. К
примеру, когда надвигается черная туча, когда молнии слепят, а от грома глохнут
уши, а то и видишь впереди стену падающей с небес воды, то можешь догадаться,
что, наверное, пойдет дождь...
Томас все еще неверяще пощупал камень — тот был все так же
монолитен, темен в ночи.
— Ага, — сказал он, — ты как дятел, да? Тот
тоже чует, где под корой пустоты... Правда, он и червяков так же чует. Эти
колья ты вбил?
Он нащупал влажные деревяшки, вбитые в высверленные дырочки
по самые уши. Кончики пальцев ощутили напряжение в камне. Разбухая, деревянные
колышки уже напрягли жилки в камне так, что вот-вот лопнут. Стражи не спят, им
слышен каждый шорох. Авось, не обратят внимания, что треск раздастся от этой
стены. А камни лопаются всю ночь, вечером набили кольев много.
— Лежи тихо, — шепнул калика.
Томас услышал настойчивую нотку в голосе, упал ничком. Через
пару мгновений раздался оглушительный треск. Камень в стене качнулся. Рабы
поблизости заворочались, застонали во сне. Томас лежал недвижимо, только сердце
колотилось так, что его подбрасывало. Наверху послышались голоса, сверху
сбросили горящий факел.
Он ударился, рассыпая искры, Томасу чуть прижгло голую кожу.
Когда снова все стихло, Томас коснулся плеча калики, потряс. Тот вздрогнул, посмотрел
непонимающими глазами:
— А?.. Что?.. Сэр Томас, что стряслось?
— Не спи, — прошипел Томас. — Сон в родне со
смертью... Давай проверять твою пустоту.
Калика поскреб затылок.
— Сдается мне, что там вовсе не обязательно выход...
— Как это?
— Ну, просто пещера... А то и пещерка.
Томас подполз к камню, ухватился, уперся. Голос его был
тяжелым, с придыханием:
— Пусть даже норка. Я сам ее пророю дальше. Зубами,
когтями! Когда ждет Крижана, то стойкое британское сердце англа из племени
германцев ничто не остановит!
С легким скрежетом глыба поддалась по каменному основанию.
Изнутри пахнуло теплом: каменная стена за день вобрала много солнца, но дальше
Томас ощутил струю холодного воздуха.
— Гореть мне в аду, если там не выход, — прошептал
он горячо.
— Выхода нет, — прошептал калика грустно.
Ноги Томаса примерзли к земле. В сердце кольнуло, как будто
туда всадили нож по самую рукоятку.
— Знаешь точно?
— Ну, надежда всегда есть... Еще Гильгамеш искал выход,
а потом и Аристотель, великий Пифагор искал в математике, а гениальный
Гиппократ видел в идеальном здоровье, но тоже...
Томас заскрежетал зубами. Когда-нибудь он придушит этого
философа собственными руками.
Ноги его исчезли в тени. Калика пригнулся, пополз за ним.
Через десяток саженей пустота в камне расширилась, он сперва смог встать на
колени, затем пошел за Томасом, сильно пригнувшись. Темнота была полная, он
слышал впереди только проклятия и ругань рыцаря. Томас торопился выбраться,
похоже, не было выступа, о который он бы не шарахнулся, не стесал, не
закруглил, не затупил.
Они были мокрыми от усилий, и струйка воздуха чувствовалась
сильнее. Калика наконец дождался местечка шире, обогнал Томаса. Гора была
пронизана пустотами, как многие старые горы в этой части света — это не молодые
горы Гималаев.
— Постой, — велел калика.
— Погоня?
— Не шуми.
Томас прислушался, сказал нетерпеливо:
— Сэр калика, здесь только один ход. Один конец ведет
вперед, другой — назад в каменоломню.
Голос калики был полон ядовитого восхищения:
— Хотел бы я, чтобы у меня тоже все было так просто!
— А что не так? — насторожился Томас.
— Ну... шарахнись со всей дури в стенку, перед которой
стоишь. Нет-нет, не поворачивайся, я же чувствую.
Томас обиделся.
— Ты на что намекаешь? На меднолобость?
— Я даю ответ.
В жажде посрамить оппонента Томас повернулся, ощупал стену —
гладкая, глаза не выбьет о наросты и выступы — отступил и, оттолкнувшись от
стены сзади, ринулся в стену.
В плече хрустнуло, как кнутом стегнуло болью. Стена
проломилась, Томас рухнул вместе с градом мелких камней, повис, как мокрое
белье на плетне. В голове был грохот, он расчихался от удушливой пыли. А сзади
калика уже хлопал по плечу.
