Томас удивленно покачал головой.
— Представляю, что здесь за хозяин!.. Один человек
такую тропу не проложит. Это ж сколько народу избегает такого владетеля?.. Нет,
такое можно встретить только на Руси.
Яра наморщила лобик.
— По-моему, мы уже вышли из Руси... Иль не вышли?
Говорят здесь так же, мы племена одного корня — «от можа и до можа», как
говорит мой дядя...
Томас передернул плечами.
— Не напоминай мне о своем дяде!
— Странно, ему понравилось с тобой общаться.
Томас вскинул руку, призывая ее к молчанию. Впереди спрыгнул
на тропинку, загораживая путь, крепкий мужик в зеленой одежде. Из кустов справа
и слева вышли еще двое. Томас быстро оглянулся. Дорогу к отступлению загородили
двое с топорами.
Первый, спрыгнувший с дерева, вытащил из ножен короткий, но
явно острый, судя по блеску лезвия, меч. Он был вожаком, чувствовалось по
движениям, по тому, как смотрели на него другие.
— Кошелек или жизнь? — предложил он насмешливо.
— Так сразу не решишь, — ответил Томас. —
Жизнь такова, что вопрос трудный... Может быть, мы посидим у костра за кувшином
вина, отведаем подстреленного вами оленя, поговорим?
— У тебя есть еще и вино? — обрадовался вожак.
— Я говорил о вашем вине, — объяснил Томас,
закипая. — Один мой
друг научил меня не брезговать общением с разной рванью.
Мол, все человеки, но мое христианское смирение не простирается так далеко и не
длится так долго. Если есть у вас вино, отдавайте, а за это я отпущу вас
целыми.
Вожак захохотал. На рыцаря смотрели с интересом. Вожак
предложил миролюбиво:
— Люблю смелых людей. Но я уже вижу, что ты настоящий мужик!
А это значит, что пока ты дрался на войне, тебя обобрали до нитки. Только бабы
все еще вешаются тебе на шею, но тут мы помочь завсегда рады.
Томас грозно сдвинул брови.
— О чем ты лепечешь?
— Оставь женщину, а сам можешь уйти целым.
Томас с неудовольствием покосился на Яру:
— Они что, маленькие шахраи?
— По-моему, — проговорила она медленно, — это
не самая худшая болезнь...
— Но заразная!..
— Ну, — протянула она, — и кроме Шахрая есть
на свете настоящие мужчины. Которые замечают!
Он вытащил меч, огрызнулся:
— На свете слишком много свихнувшихся! Только скажи
слово — и оставлю тебя им!
Яра внимательно смотрела на вожака разбойников.
— Он высок и красив, — сказала задумчиво, — у
него длинные сильные руки... и широкая волосатая грудь. А глаза, как у самого
дьявола! А лицо звероватое, злое, мужественное... Похоже, это все-таки
настоящий мужчина.
Томас посмотрел на свои руки, длинные и мускулистые, скосил
взгляд на грудь, где могла бы поместиться косуля. Ощутил, как непроизвольно
выпрямляет спину, даже чуть приподнялся на носках и вытянул шею.
— Да? — спросил он раздраженно. — Одно только
слово! Остаешься?
Она поколебалась, в задумчивости наморщила носик. В глазах
была нерешительность. Наконец вздохнула:
— Они какие-то все немытые... Не люблю, когда от
мужчины сильно пахнет.
Томас шумно выдохнул воздух. Только теперь сообразил, что
задерживал дыхание, пока она водила огромными лиловыми глазами, колебалась,
сравнивала.
Голос его прогремел, как боевая труба:
— Прочь, немытая мразь!
В руке блеснул огромный двуручный меч. Вожак отпрыгнул, но
двое придвинулись, как и двое сзади, и Томас с Ярой оказались в кругу. На лицах
разбойников появились злобные усмешки, они начали заходить с боков. Томас чуть
пригнулся, смотрел через прорезь забрала во все стороны.
Он уже заносил меч, когда сзади звонко щелкнуло. Вожак
отшатнулся — в горле торчала стрела, струйка крови брызнула тонким горячим
фонтанчиком. Ноги вожака подогнулись, он рухнул. Четверо разбойников растерянно
попятились.
Томас раздраженно оглянулся. Яра держала другую стрелу на
тетиве, острие заинтересованно рассматривало голую грудь ближайшего разбойника.
Он пятился, бледный, с дрожащими губами, глаза были умоляющими.
— Брысь! — велел Томас и со стуком вдвинул меч в
ножны. — Встречу еще раз, буду рубить, как камыш!
Разбойники, как тени, исчезли в кустах, оставив
незадачливого вожака, только листья зашелестели. Томас со злым лицом повернулся
к Яре.
— Вмешаешься еще раз без разрешения — выпорю!
Она виновато опустила ресницы.
— Если уж я выбрала из двух мужчин одного...
— Да? — Томас смотрел подозрительно. — А если
бы выбрала его?
— Ну... Ты бы явно остался цел.
Томас ощутил себя слегка польщенным.
— Почему.
— Стрелы от тебя отскочут... Лоб-то у тебя медный!
Они давно миновали замок, который жители обходили стороной,
сами обошли до дуге две крепости, стараясь держаться под сенью леса, а когда
заслышали стук копыт, тут же привычно спрятались в кустах.
По дороге, с той стороны, откуда они шли, двигался целый
отряд всадников. Передние были с копьями, на легких конях, дальше ехали с
арбалетами, затем воины в тяжелом вооружении, за ними кони тащили легкую крытую
повозку. Томасу показалось, что за кружевными занавесками мелькнуло милое
девичье лицо. За повозкой ехали опять тяжелые всадники, в доспехах и с
топорами, а замыкали отряд легкие конники.
Томас поднес Яре под носик огромный кулак, давая хорошо
обнюхать, сам вслушивался в разговоры. Двое обсуждали карточный долг товарища,
среди тяжело вооруженных шла неспешная беседа о новых типах арбалетов, церковь
их тоже объявила изделием Сатаны, сиречь вне закона. Тем самым распространение
этого оружия врага рода человеческого замедлилось, но не остановилось. А это на
руку бесчестным, ибо они сразу обрели преимущество над благородными, что
послушались церковь...
— А наша хозяйка говорит, — сказал один, —
если что создано, то его применят обязательно, хоть умри. Такова подлая природа
человека.
— Ну, твоя хозяйка говорит дело... Только почему
подлая? Просто ничего не создается зазря.
— Еще бы!.. Столько голов придумывали, столько сил
потрачено на этот арбалет, хоть ножной, хоть рычажный, и чтоб перестали
применять?
— Вот высокородная Гульча и велела...
Голоса удалились, смолкли. Яра перестала обнюхивать кулак
рыцаря, ведет себя, как грубый мужлан, сиречь, простолюдин, а Томас задумался.
Где-то уже слышал это имя... И что-то очень недоброе с ним связано!
