– Я расскажу, – сказала я. – Но только давай не здесь. Пойдем, прогуляемся к морю.
– Расскажи. – Я видела, как ее распирало от нетерпения. Она уселась под старой оливой на берегу, и я села рядом.
Волны были высокие, прибой гудел и шелестел галькой, мы слышали друг друга, но буквально с нескольких шагов слов уже не разобрать.
– Ты видела Дэрина? – спросила я.
– Да, – кивнула она, глаза заблестели.
– Знаешь, он рассказал мне кое-что… – я задумалась, как бы лучше об этом сказать, не раскрывая Флир главного. – Он же был с Маргед, когда они бежали из города. Он все видел, видел, как они умерли, и сам был ранен. Но странно, что Эрнан рассказывал мне об этом немного иначе.
– А что Эрнан рассказывал тебе? – Флир даже подалась вперед, она всегда любила такие истории.
Я никогда не умела врать, никогда не умела играть правдоподобно, но сейчас самое время.
– Эрнан рассказывал мне, что они догнали королеву с сыном на берегу, в Соломенном заливе, когда те садились в лодку. Эрнан говорил, что приказал утопить Гарана, так же, как его отца. Но Дэрин рассказывал, что их догнали около леса и что Эрнан собственной рукой разрубил принца пополам.
Флир нахмурилась. Она так странно на меня посмотрела, словно ожидала чего угодно, но не этого. Почему? Сложно представить, что я с такой легкостью говорю о смерти? Или здесь что-то другое?
– Эрнан рассказывал тебе это?
Моя ложь слишком заметна?
Ну и пусть. Сейчас это не важно.
А может быть, она знает другой вариант?
– Может быть, тебе он рассказывал другое? – я сказала это и испугалась сама.
– Мне? – искренне удивилась Флир. – Да мы вообще ни о чем таком не говорили. Кто я такая, чтоб он рассказывал мне о таких вещах? А в постели было не до того… Прости…
Она спрятала взгляд, сделала вид, что смутилась, но я видела, как она смотрела на меня. С интересом. И все же вот в этом я ей верила.
Раз уж начала, стоит идти до конца. Я собралась с силами.
– А мне он рассказывал. Я долго не могла с этим смириться, но в конце концов… Я никогда не любила Маргед. Мой брат был сволочью, все, что узнала о нем – так ужасно… Если бы Гаран вырос таким же… Если бы он остался жив, то мог бы вернуться и тоже пожелать мести. Он мог бы отомстить Эрнану. Он мог бы убить моих детей. Так же, как Эрнан вырос и убил сына Майлога. Флир, поверь, мне было сложно смириться со смертью ребенка, но другого выхода нет, я вижу…
Флир смотрела на меня так странно…
– Да, я тоже изменилась, – сказала ей, очень стараясь делать это естественно. – Сложно не измениться, когда весь твой мир рушится. На многое начинаешь смотреть иначе. Но сейчас мне нужна твоя помощь, Флир. Никто больше не сможет мне помочь.
– Конечно! Я сделаю все, что смогу.
– Ты не говорила с Дэрином еще?
– Нет. То есть я видела его, мы обменялись парой фраз, – Флир улыбнулась. – Но ни о чем таком мы не говорили.
– Хорошо. Тогда я хочу, чтобы ты пошла и поговорила с ним. Расскажи ему то, что говорил мне Эрнан – про лодку и про то, как утопили Гарана. Скажи, Эрнан сам рассказал тебе, еще тогда, когда вы были вместе. Расскажи ему и послушай, что он скажет. Будет ли он все отрицать или согласится с тобой.
– Зачем тебе это? – удивилась Флир. – Тебе так важно, утопили Гарана или зарезали? – она вдруг запнулась, покраснела. – Прости… Это, безусловно, важно. Но, может быть, ты хочешь узнать что-то еще?
– Пока только это, – сказала я. – Я хочу знать, как он отреагирует, и только потом проверить другую часть правды.
– Другую часть?
Я сжала пальцы, изо всех сил сделала усилие, чтобы улыбнуться.
– Узнай для меня это, и я расскажу кое-что еще.
* * *
Бабочка на окне. Живая, бьется в стекло. Я осторожно поймала, стараясь не повредить крылья, выпустила.
Помню, как однажды, еще ребенком, нашла мертвую цикаду под деревом, отогрела, оживила в ладонях. Она вспорхнула из моих рук, села на дерево и запела. Что-то было в этом… Она трещала вместе со всеми, но мне казалось, я слышу ее песню… я могу отличить ее от всех других. Чуть-чуть иначе, как-то неправильно.
Потом еще долго мне казалось, что я слышу ее в саду. Так странно, даже немного пугающе.
Если это возможно, я хочу узнать больше. Вспомнить или научиться заново. Понять. Мне все казалось – это важно, это имеет какой-то особый смысл.
В детстве мне приходилось прятаться от отца. Если бы сейчас была возможность, я бы хотела поговорить с ним. Я уже не ребенок, он мог бы мне объяснить. Почему уметь такое – ужасно. Но пока он был жив, мне было не до того… или просто не хватало сил поговорить.
Ингрун? Русалки знают о жизни и смерти куда больше. Но я даже не представляю, как можно с ней поговорить, как спросить. Да и решилась бы я сейчас?
Неправильная цикада с неправильной песней… что, если с людьми так же? Что-то меняется, и люди тоже становятся неправильными. Лучше смерть? А Эрнан? Как было с ним?
Я как-то рассказала Хаддину о бабочках, и он весь затрясся. Не знаю, что так подействовало на него. Он побледнел, замолчал и потом долго даже близко не подходил ко мне. Словно боялся. Словно я чудовище. А потом уже узнал отец и грозился запереть меня в башне, если я еще хоть раз сделаю что-то такое.
Постараться понять…
* * *
Лорд Коррин из Митра приехал раньше прочих гостей, задолго до положенного срока, но у него, очевидно, свои дела с Эрнаном. Один из самых богатых и влиятельных лордов королевства, едва ли не самый влиятельный. Вместе с ним приехал его брат, сэр Инир с женой, леди Руф, моей теткой по материнской линии.
Я помню ее, когда-то в детстве она приезжала к нам. Высокая худая женщина, уже заметно поседевшая, но сохранившая поистине королевскую осанку. Интересно, сильно ли она похожа на мою мать? Я не могла бы сказать этого наверняка, маму я не помнила, а по старым портретам определить сходство нелегко. Наверно, похожа.
Тетя глядела на меня с таким неподдельным сочувствием.
– Ты, должно быть, очень страдаешь здесь, моя дорогая?
Что сказать?
Страдаю. Но только не очень-то хочу об этом говорить.
И все же тетка пригласила меня к себе после ужина, и я не смогла отказаться. Это было бы просто неприлично.
Она занимала покои в Южной башне, высокие светлые комнаты, выходящие прямо к морю, рокот волн был слышен даже отсюда.
– Я так рада тебе, моя милая! – тетка раскрыла объятья, ожидая, что я подойду и поцелую ее, как в детстве.
Я подошла. Наклонилась, чуть коснулась губами ее щеки. Впрочем, она сама не стремилась обняться со мной, коснулась моего плеча кончиками пальцев.
