Увлекся.
Собственное имя вдруг резануло слух. Я вздрогнула, и Лохан сам тут же понял свою оплошность. Остановился и едва не пропустил удар.
Я опустила клинок.
– Простите, ваше величество, – сказал он.
– Все хорошо, – я попыталась сделать вид, что ничего не случилось. – Давай, продолжим?
Боевая стойка. Удар, еще удар.
Мы дрались все так же яростно. Но веселья уже не было.
Лохан молчал. Лишь изредка:
– Справа, ваше величество! Не торопитесь так.
Такая тонкая, невозможно тонкая грань…
Тиль.
Никто кроме Эрнана не называл меня так.
Еще только Оуэн в далеком детстве. Но больше никто и никогда.
* * *
Меня разбудили трубы.
Я вскочила. Сначала даже не поверила своим ушам. Что это?
Не так было, когда Коррин начинал штурм. Иначе. Издалека. А потом рядом, уже трубы Коррина. Но наступление они трубили иначе.
Я со всех ног кинулась к стене.
Что-то происходило там.
Лохан уже стоял на стене, напряженно вглядываясь, всем корпусом подавшись вперед.
– Что там? – на ходу окликнула я.
– Наши трубы! – в его голосе напряженное торжество.
У меня аж перехватило дыхание.
– Наши? Это твои люди подошли? Но, мне казалось, при Бранке…
Нет, я, конечно, все поняла сразу, но даже самой себе боялась признаться. Нет-нет-нет… мне это снится?
Лохан повернулся ко мне.
– Трубы Эрнана, ваше величество. Они зовут к наступлению!
Мне снится?
Я не правильно поняла?
И трубы лорда Коррина откликаются на этот зов. Я вижу движение внизу. Суету, почти панику. Они не ожидали. А там вдали…
– Ты уверен?
– Да, ваше величество, – говорит он, голос чуть дрожит от волнения.
Еще ночь, небо даже не начало сереть, только вот-вот…
Эрнан?
– Он вернулся?!
И я с визгом, как девчонка, бросаюсь Лохану на шею. Обнимаю, что-то кричу. Я даже плохо понимаю что. Это невероятно. Я уже почти перестала ждать… О, боги! Какое счастье!
Лохан стоит молча и неподвижно. А я вишу у него на шее и визжу от радости.
* * *
Два дня и две ночи прошло.
Я почти все это время не сходила со стены. Смотрела. Ждала.
Я видела бой вдали. Отсюда почти не разобрать. Но я была уверена, что войско южан разбили. Лагерь Коррина на холме у наших стен сдался лишь к вечеру второго дня.
Лохан вывел солдат навстречу, помогать. Я осталась. Там еще было неспокойно, я не могла мешать.
И только утром третьего дня я увидела всадников у ворот.
Кинулась вниз, встречать.
Эрнан ехал впереди.
Он жив!
Я готова была прыгать от радости. Значит, все это неправда! Все эти слухи! Ничего с ним не случилось, все хорошо. Коррин врал мне! Как я могла сомневаться?!
Эрнан остановился. Оглядел площадь, словно ища кого-то. Скользнул по мне взглядом…
Боги, да меня, наверно, и не узнать. В мужской одежде, страшная, исхудавшая, с мечом на боку.
Скользнул взглядом и вернулся.
– Тиль? – неуверенно позвал он.
Я шагнула вперед.
Он спрыгнул с коня. Один лишь вздох, и уже сжимал меня в объятьях.
– Нарин…
Я прижимаюсь к нему щекой, всем телом…
Он жив, боги! Он жив! Что еще может иметь значение?!
И он находит губами губы, впивается в них, так жадно целуя меня, что дыхание перехватывает и кружится голова. И его руки уже скользят по моему телу, так безумно и страстно…
– Я так скучал, – глухо шепчет он.
Я тоже скучала, но не здесь же, при всех.
– Мне рассказывали ужасные вещи, – тихо говорю я, пытаюсь поймать его руки, остановить, но ничего не могу сделать. – Но верила, что ты вернешься.
– Как я мог не вернуться к тебе?
Его глаза лихорадочно блестят.
Его руки… Он все еще не отпускает меня. На какое-то мгновение это пугает. Мне кажется, я уже видела такой же блеск в глазах Хаддина.
– Я хочу тебя, – говорит он. – Прямо сейчас.
– Идем, – я тяну его, мне вдруг неловко, щеки заливаются краской, хочется уйти отсюда.
Что-то…
Вижу, как напряженно стоит рядом Лохан и его ладонь, словно невзначай, ложится на рукоять меча.
Что-то не так. Я не могла отделаться от этого чувства.
Я счастлива, но что-то не так.
– Лохан, – говорю я, – отведи лошадей на конюшню. Проследи, чтобы людей накормили и они могли отдохнуть.
Эрнан отстраняется от меня, и его пальцы вдруг так сжимают мои запястья… до хруста. Я вздрагиваю, изо всей силы кусаю губы, чтобы не закричать.
Возможно, я не имею права распоряжаться сейчас, приказывать что-то Лохану… мне просто хочется, чтобы он ушел. Начинает бить дрожь.
– Мне больно, Нарин, – шепотом говорю я. И он отпускает.
Отпускает.
– Прости, – говорит он. Нежно обнимает меня. – Я не хотел. Идем, Тиль.
Зарывается носом в моих волосах. Дыхание сбивается.
И мы идем.
Он почти тащит меня, я не успеваю так быстро. Еще по дороге он начинает расстегивать ремни на доспехах. Я вижу, как он торопится, как возбужденно дрожат его ноздри. И мне становится не по себе. Словно это какой-то другой человек. Чужой. Словно не тот, что оставил меня почти полгода назад. Которого я любила и который любил меня.
Я не могу понять – что же не так?
Его страсть меня так пугает?
Но я тоже хочу его. Я тоже! Всего! Прямо сейчас! Я так долго ждала, я верила, что он вернется… это вся моя жизнь… я мечтала… Нам больше ничего не может помешать!
Что не так?
Стальная кираса осталась валяться где-то на лестнице. Рядом с дверью стеганый поддоспешник. Рубашку и штаны он стащил уже в спальне, так быстро, что я не успела опомниться. Мою сорочку он порвал прямо на мне, не желая больше ждать. Подхватил на руки и повалил на кровать.
Я вскрикнула.
Но не успела, он уже целовал меня.
Такая дикая бешеная страсть, звериный голод. Я даже не понимала – хорошо ли мне или плохо… мне же всегда было так хорошо с ним. Но сейчас… так быстро, так яростно, почти до боли… что я не в силах была даже осознать, не успевала. Я не готова…
