– Нет, что вы! У нас тут не аптека, а реабилитационный центр. Да, методика работы с трудными подростками у нас нестандартная, но она приносит результат. А это главное.
Что-то про то, что цель оправдывает средства, Саша уже слышал. И кончилось тогда все плохо.
И он решил вернуться к конкретной теме:
– И что было с этим мальчиком?
– После возвращения ребенка домой сама заказчица-мать нам перезвонила и благодарила от всего сердца. По ее словам, ребенок вернулся назад покладистым, милым и послушным. Он больше не забывал благодарить свою маму. Он каждый день говорил ей, какая она хорошая и как сильно он ее любит. Он совершенно перестал клянчить у нее дорогие подарки или вообще какие-либо подарки. И вкусы его в еде также стали умеренными. Он даже полюбил овощи! Ребенок совершенно переменился, поняв, что от избытка вкусного тоже может быть плохо и тошно. Этой-то реакции наши коллеги и добивались, до отвала закармливая мальчика такими вредными вкусностями и заваливая его своими подарками.
Примерно так все Саша и понял. Но все же он решил уточнить:
– Значит, вы забираете детей у родителей и помещаете их в дом к дяде Валере и тете Наташе?
– Не обязательно туда. И не обязательно к ним. Мы с каждым ребенком работаем индивидуально. Для каждого разрабатывается своя программа. Ведь что помогает измениться одному, совсем не обязательно сработает с другим. Все дети разные. И для каждого нужен свой подход.
– Но в итоге у вас получается приветливый и ласковый ребенок?
– Да. Из злобных деспотов, капризуль или бук они превращаются в нормальных детей с адекватными поведенческими реакциями. Я не говорю, что мы делаем из них ангелов, у нас и цели такой нет. Мы лишь создаем для каждого ребенка в его новой семье, куда он так стремился, настолько невыносимые условия, что через день, через два, через неделю, но ребенок понимает, как был не прав, когда не ценил свою собственную семью. И все дети в итоге бывают страшно рады вернуться к своим родным родителям и ведут себя с ними правильно.
– Ведь они все неплохие ребята, – добавила Марина, – и в подавляющем большинстве за их капризами стоит простая избалованность.
Елена Валентиновна качнула головой:
– Всегда кажется, что где-то есть место, где лучше, где нас больше любят, где еда слаще, а напитки вкуснее. И когда дети понимают, что другие-то места и семьи могут быть, наоборот, еще хуже их прежнего дома, то начинают ценить своих собственных родных и по возвращении ведут себя с ними уже совершенно иначе.
– Но как вы забираете детей у их родителей? – Саша хотел знать всю механику процесса. – Похищаете их?
– Можем инсценировать и похищение. Но разумеется, с письменного согласия родителя и имея нотариально заверенную доверенность, в которую вписаны наши имена. Проблемы с законом нам не нужны. Но чаще всего мы знакомимся с нашими очередными «крябряшмыгами» в социальных сетях. Там их легче всего достать. Там они сами выкладывают нам свои вымышленные или реальные обиды. И мы предлагаем им выбор.
– Уйти в другую семью?
– Да. Как правило, девять из десяти детей ведутся на эту удочку и убегают из дома, как они воображают, тайком. Конечно, родители отслеживают каждый их шаг. Наблюдают и видят все, что происходит с их детьми. И конечно, не все дети попадают в такие шоколадные условия, какие видели вы. Просто тут так совпало, этот ребенок желал жить в собственном частном доме, а у его матери есть лишь городская квартира, за что ей от пацана регулярно и влетало. Церемониться в выражениях с собственной матерью у мальчика было не принято. И еще мать часто слышала от сына упреки, что она бедная и скупая, мало дарит ему игрушек, не позволяет есть сладости до отвала и лишь несколько раз в год водит в гамбургерные, когда он желает наслаждаться этими бутербродами каждый день. Все эти претензии высказывались в грубой форме, в приказном порядке.
– И вы выполнили все его пожелания?
– Мы впихнули в него столько гамбургеров и влили столько газировки, что он потом еще много месяцев даже смотреть на них не мог. Да, для этого конкретного ребенка были созданы именно такие условия.
– А какие бывают еще условия?
– Одна девочка постоянно укоряла свою мать, что у той нет других детей, а у самой девочки соответственно родных братьев и сестер. Мать страдала, потому что сама хотела бы иметь много детей, но из-за женских проблем была неспособна родить кучу отпрысков. Она и единственную дочь буквально выстрадала. Дочь же постоянно педалировала эту тему, оскорбляла мать, называя ту пустоцветом и другими обидными прозвищами. Мы поместили девочку в семью, где было восемь человек детей, причем старшие двойняшки уже состояли на учете в детской комнате полиции. Девочка выдержала в новой семье ровно три дня, потом еще денек посидела в подвале, куда ее заманили и затем заперли «братишки». И, выбравшись оттуда, разумеется, не без нашей помощи, девочка примчалась назад к своей родной маме со слезами раскаяния и громкими криками о том, какая же она была глупая и как счастлива, что она у мамы одна-единственная.
Постепенно до Саши доходило, куда он угодил и что тут происходит. Никакими лекарствами здесь и впрямь не торговали. Не до того было! «Крябряшмыгами» эти люди называли жестоких и капризных детей, которые доводили и мучили своих родителей до такой степени, что те были вынуждены обратиться за помощью к специалистам. Да, помощь тут оказывали нетрадиционную, но судя по всему, результаты были. И вреда избалованным детям здесь никто не причинял.
Так что же? Уходить?
У Саши голова пошла кругом. Если в «Пеликане» нету тетушкиных лекарств, а «крябряшмыги» – это трудные дети, которых собственные родители отчаялись перевоспитать, тогда что ему тут делать? Но, с другой стороны, если все так, как ему объясняют, то что же за лекарства купила тетя Люба? Что это за три коробки с таблетками, которые он ей приволок? Если в «Пеликане» никакими лекарствами не торгуют, где же их взяла тетя Люба? В какой-то другой фирме и у других людей? Но почему тогда Сашу она послала в «Пеликан»? Почему у нее оказался номер телефона офиса именно этих людей?
Ладно, допустим, торгующие лекарствами аферисты всучили доверчивой покупательнице чужой номер телефона. Но ведь в «Пеликане» признались, что «крябряшмыги» и «жрикокороки» – это их названия. Так они на свой манер называли трудных детей и подростков. Значит, совпадение все же есть?
И еще Саша не мог понять, как получилось, что ребенок, которого он видел на записи в цепких любящих объятиях дяди Валеры и тети Наташи, оказался тем самым грубым и невоспитанным мальчиком Митей, которого сам Саша видел в отделе дисков. Потом Павел – продавец дисков упомянул, что мальчика искала его мать, что ребенок пропал, никто не знает, куда он делся. Но Саша был уверен, что сегодня ему случайно показали видео с тем же самым ребенком. Что это был один и тот же пацан, – что недавно в торговом центре, что тут сегодня на видеозаписи.
Получается, Дима уже побывал в разработке у «Пеликана»? Тогда возможно, что он и сейчас вовсе не пропадал? И мать его не теряла? Она просто отправила ребенка на перевоспитание? Отправила тогда, отправила, наверное, и сейчас? Но к чему расклеенные многочисленные объявления о пропаже мальчика? Маневр для отвода глаз? Чтобы никто не заподозрил его родную мать в сговоре с его похитителями?
