– Может быть, Елена Валентиновна и знает, из каких источников поступают к нам деньги. Но я не в курсе.
– А Елена Валентиновна откуда может знать?
– Она старейшая сотрудница «Пеликана». Можно сказать, с нее все и начиналось. И хотя формально мы все равны, но по факту мы все всегда выполняем ее распоряжения, а тех, кто осмеливается возражать Елене Валентиновне или выдвигать против нее какие-то обвинения, просто увольняют.
– Увольняют? Значит, вам платят зарплату? Значит, вы все-таки получаете за свою работу деньги?
– Не все. Но тем, кто не имеет другой работы, Елена Валентиновна платит. Должны же они что-то есть, пить, должны одеваться, оплачивать другие услуги. Без денег никак!
– Хорошо, и кого же на твоей памяти уволила Елена Валентиновна? Кто мог затаить против нее обиду? Или даже злобу?
– Вот об этом типе я и хотел с тобой поговорить! Понимаешь, при устройстве на работу мы все заполняем анкету, а также даем подписку о неразглашении. Конечно, никакой юридической силы она иметь не может, скорее на кандидата оказывается психологическое воздействие. Обычно в «Пеликан» принимают на работу людей из числа тех родителей, которым уже помогли. Ну так получается проще и надежней.
Саша невольно заинтересовался:
– Выходит, у тебя тоже были проблемы с ребенком?
Витя отвел взгляд в сторону, но потом все же признался:
– Со старшим сыном мы с моей женой немного напортачили. А как все получилось? Все пытались сделать как лучше. Хотели как следует его воспитать. Не как нас самих воспитывали, а по-новому. Мол, по-новому – оно лучше будет. А если по-новому воспитывать, так там личность ребенка на первом месте, личность прежде всего. Унизить его «Я» – не приведи бог! Жена модных книжек по детской психологии начиталась и меня подговорила. Ну и пошло у нас. «Нет» говорить ребенку нельзя. Ругать его нельзя. А уж о том, чтобы нахаленышу за его выходки по мягкому месту поддать, и речи не шло. Только уговорами, только лаской, только убеждением. Не знаю, может, у кого и срабатывает, но то ли мы с женой фиговые воспитатели оказались, то ли метода эта на нашей почве плохо работает, только парень нас с женой к семи годам уже ни в грош не ставил. Дальше – хуже. Пока маленький был, еще ничего было. Стыдно, конечно, когда семилетний пацан тебе при всех дерзит и выговаривает, но перетерпеть это еще можно. Ради благой-то цели чего не перетерпишь. Но вот когда он на учебу забивать начал, это меня уже встревожило. Если у него во втором классе одни тройки с двойками, что же потом будет? Но жена снова на защиту парня встала, снова разные умные книжки мне в нос тычет. Я и сдал назад. И в итоге пацан у нас совсем отбился от рук. В пятом классе табаком от него пахнуть стало. Дружки какие-то появились сомнительные. Когда хочет, из дома уходит, когда хочет, приходит, про учебу вообще не вспоминает. Я уж думал, совсем пропадет, с женой даже разводиться хотел, но спасибо, люди подсказали, к кому обратиться. В «Пеликане» сынка моего живо вразумили на путную жизнь.
– И как же они твоего сына исправляли?
– А на мусорку его отвезли.
– Куда?
– На свалку. К бомжам.
– К бомжам?! – вздрогнул Саша. – А это не чересчур?
– Не к настоящим, конечно. Все актеры были. И у каждого история из собственной жизни припасена специально для моего шкета. Мол, как родителей не слушались, как не учились, как одни остались да на самое дно жизни скатились. Ну, пацан от такой картины самого дна жизни и впечатлился. Он у меня вообще восприимчивый. Домой шелковым вернулся. За учебники засел. Спасибо матери за обед говорить начал. Руки мыть начал, зубы чистить, в парикмахерскую попросил его отвести, патлы свои отчекрыжил. В общем, за ум взялся. Звезд с неба он не хватает, но толковый работник из него, я думаю, выйдет. Очень уж назад на свалку не хочет.
– Сколько же лет существует «Пеликан»?
– Я работаю два года. А существует… Лет десять, я думаю. А может, что и больше.
Довольно давно. И за все это время в «Пеликане» как многим помогли, так некоторым и не смогли помочь. И как знать, вдруг обиженные родители тех детей, которым в «Пеликане» не помогли, взялись мстить? Особенно, если с них за эту услугу еще и денег стребовали.
– Ладно, и что за тип, о котором ты хотел со мной поговорить?
– Так вот я к нему и веду. Звали его Павлом. Павел Морозов. Не знаю, кому из его родителей пришла в голову мысль назвать так своего сына, но слов из песни не выкинешь. Как жил этот Павлик Морозов наших дней до тех пор, как к нам в «Пеликан» работать пришел, я толком не знаю. Верней, знаю то, что не сам пришел, а вроде как прислали его. Сам понимаешь, такое дело, какое мы делаем, без серьезной поддержки кого-то сверху происходить не может. Хотя мы все строго в рамках законодательства делаем, но все-таки детьми мы манипулируем, что правда, то правда. Им же во благо, но на обман мы все же идем. В общем, если строго к нашей деятельности присмотреться, то очень даже просто можно нарушения найти и «Пеликан» прикрыть. Но этого не произошло, потому что наверху у Елены Валентиновны есть свой человек.
– Кто?
– Кто именно ей и нам покровительствует, я не знаю. Знаю только то, что поговаривают, будто бы этот человек в прошлом с нашей Еленой Валентиновной то ли роман крутил и до сих пор еще не остыл, то ли родственник это ее, то ли просто хороший друг. Но у Елены Валентиновны так просто не спросишь. Остается на веру принимать то, о чем другие шепчутся. Иногда в таких сплетнях больше правды бывает, чем в целом телевизионном репортаже.
– А что Морозов?
– Так вот о нем! Мне так этот Павлик сразу не понравился. Рожа хитрая, глаза бегают. Нетрудно догадаться, что от такого жуликоватого типуса добра ждать нечего. Но сначала нареканий к нему не возникало. Ему техническую поддержку проекта поручили. И справлялся он неплохо, что да, то да. Но потом стали происходить у нас всякие неприятные казусы. Родители намекать стали, что очень уж дорого мы за свои услуги берем. Особенно те, кого результат не устраивал, злились. Некоторые даже назад деньги свои потребовали. Ну, ясное дело, тут мы призадумались. Какие деньги, если ни с кого из родителей мы и копейки не взяли? Начали расспрашивать пострадавших. И тут вскрылось, что кто-то с этих людей требовал очень приличные суммы. От десятка вначале и до сотен тысяч в конце дело доходило.
– Ничего себе. Но почему вы подумали именно на этого Морозова?
– После его прихода вся эта кутерьма началась. Первый родитель, с кого деньги потребовали, якобы от нашего имени пришел к нам спустя три дня после появления у нас Павлика. Теперь я понимаю, первые три дня Паша осматривался, принюхивался да соображал, что тут и как происходит. А как сообразил, так и начал действовать. В общей сложности выманил он из родителей что-то около миллиона.
– И что дальше? Он признался?
– Какое там! Заявил, что ничего не знает. Что это подстава. Но Елена, когда ее взбесишь, очень настырной бывает. Навела подробные справки об этом Морозове, узнала, что его за взятку из органов поперли, и устроила форменную бучу. Уж не знаю, что она там своему другу из ФСБ сказала, только Морозова она уволила, и больше к нам никого постороннего не присылали. Теперь мы берем на работу только тех, кто сам через эту беду прошел и может других понять. Такие люди не подведут. И крысятничать не станут. Я считаю, подло наживаться на человеческой беде. Правильно?
