— Да, я в него плюнулась, потому что он пришел домой утром неизвестно откуда!
Мужчина откликнулся:
— Я дал не ей по шее, а сыну, потому что он не учил уроки, а сидел перед телевизором, как осел! И не давал младшему заниматься! И так одни двойки!
— Нет, ты дал по шее мне! — возразила жена и заплакала.
Муж стоял красный, как праздничный флаг.
Вдруг все люди, вызванные на подиум, стали что-то кричать, поднялся жуткий гвалт.
Женщины вытирали слезы, мужчины махали руками.
— Это все очень интересно, — сказала в микрофон ведущая, — но прошу вас, продемонстрируйте, как ездит «Мерседес»!
Машина, темно-вишневая, сверкающая, мягко проехала мимо сцены.
— Я! Я ее зарежу! — закричал человек, вставая и пробираясь между людьми.
— Да! Идите сюда! Вы герой, вы сбили в прошлом году ребенка и скрылись с места происшествия, а машину тут же продали. Ребенок остался жив, но он инвалид, его возят в коляске! Прошу вас! Ребенок сидит в третьем ряду, покажите его! А те ваши деньги, которые были получены за машину, нашла на шкафу и украла одна из ваших подруг! Вон она сидит, покажите ее!
Человек, вместо того чтобы идти к сцене, стал пробираться к выходу.
Его подруга в пятом ряду заслонилась от камеры…
А на экране показали маленького калеку и его родителей, которые во все глаза смотрели на идущего человека, и вот папа начал грозно подниматься…
— Да что такое? — шутливо сказала Валентина Ивановна. — Мы специально собирали зал по зернышку, по кирпичику, здесь все свои, вы все люди, все одинаковые, человек — падшее существо, вы это знайте! Нет никого без греха, и это хорошо! Мы братья и сестры и должны друг друга ценить! Папа, не волнуйтесь! Мы все знаем, что у вас есть подруга сердца, которая вас утешает!
На экране появилась мама, которая выразительно покачивая головой, со слезами глядела на папу.
— Мама, не смотрите так! — заорала Валька. — Вы уже тоже нашли утешение, бутылка с утра, сигарета с травкой в зубы — и никаких проблем! Вы приглашаете к себе друзей и подруг! С ними веселей! И мальчику веселей! Скоро и его начнут угощать! Наша передача недаром называется «Души прекрасные порывы»!
Зал зашумел.
— Ну? — крикнула ведущая. — Начинаем! Кто первый возьмет Барби, тот и начинает суперигру!
Внизу опять проехала машина, сверкнув боками.
Первым на сцепе начал действовать старший мальчик.
Он аккуратно взял за ноги Барби Кэт.
Другие мальчики тоже сунулись, но первый мальчик схватил и Барби Машу.
Разумеется, началась драка, в которой взрослые приняли участие, стараясь разнять пацанов.
Камера крупно показывала сплетение рук, сплетение ног, чей-то кулак, чьи-то ногти, затем на экране оказалась куколка, у которой кто-то выкручивал руку.
Было даже показано лицо куколки, улыбающееся, неживое.
Зал свистел от восторга, все жутко хохотали.
— Стоп! — заорал на весь зал голос ведущей. — Блин горелый! Чего вы ведете вообще как эти? Тормоза вообще. Сказано, что играем в доктора! Ложьте Барбей взад! То есть, извиняюсь, кладите их обратно на стол!
С трудом, загораживаясь ото всех локтями, мальчики вернули кукол на операционный стол.
Семьи жарко дышали, прилаживая оторванные рукава, заправляя рубашки в штаны, приводя в порядок волосы.
— Сила Грязнов, ты там смотри, никого в суп раньше времени не отправляй, гы, шутка! — продолжал тот же голос.
— Закрой свой гроб и не греми костями, — прозвучало в ответ по динамику.
— А где инструмент? — спросила ведущая. — Где орудия?
Кое-что собрали с пола, не хватило ножниц, штопора и маленькой пилы.
Все смотрели друг на друга с подозрением.
— Ну деловые, — вздохнула Валькирия. — Ладно, будем работать с тем, что есть, а потом на выходе просветим на рентгене, кто попятил инструмент. С того приз снимем, отдадим другим.
Семьи закряхтели.
Одна бабушка сказала:
— Наш зять любит взять.
Один отец сказал сыновьям:
— Домой не приходите, вырублю.
Женщина с краю заметила:
— А сам-то штопор-то. Взял-то.
Назревала новая драка.
— Итак! — закричала Валентина-Валькирия. — Все расступились, и операцию начинает… Начинает… Игорь Шашкин! Первый ряд, второе место. Похлопаем! Суперприз — трехкомнатная квартира!
И она побренчала ключами.
Чума-Игорек Шашкин, еще более худой и бледный, чем обычно, пошел к месту казни.
Отдай Барбю, дурак!!!
Негнущейся рукой Игорек Шашкин взял у одной бабушки-участницы хирургический нож-ланцет (бабушка пихнула Игорька локтем), другой рукой Чума оперся о Барби Кэт и приготовился распилить куколку напополам, как чурбачок.
— Нет! — взвизгнула ведущая. — Сначала одну руку! По локоть! Сила! Транслируй по всем программам на Гималаи! И…
Игорек приладился как следует, и на экране все увидели ручку куклы.
Огромный нож был занесен над сгибом локтя.
Чума-Игорек даже вспотел под светом юпитеров.
Вдруг раздался истошный детский вопль, и к сцене помчалась чья-то тень.
Кто-то, легкий, как комарик, летел к Чуме-Игорьку.
Чьи-то слабые ручки вцепились в его свитер.
— Отдай! — пищал голос. — Отдай Барбю, дурак! Не режь!
Игорек растерялся.
— Это моя Барби! Моя Барби! — пищал маленький ребенок и тянулся к кукле. — Отдай!
— Ошибка! — загремела Валька в микрофон. — Твоя кукла у мамы в сумке!
— Отдай, отдай! — пищал и плакал комариный голосок.
Маленькая рука упорно тянулась к кукле.
Чума-Игорек, растерянно улыбаясь, отступил.
Ребенок привстал на цыпочки и схватил Барби Кэт, а потом схватил и Барби Машу.
— Ну куда, куда, неутыка? — сказала Валька в микрофон и пошла на маленькую разбойницу, как стена.
Ребенок упал на колени и согнулся, защищая животом свои сокровища.
(Это была та самая девочка Женечка, которая держала под подушкой Барби, а родители наутро вытащили у нее куклу, чтобы продать ее за бутылку, но не продали, потому что в то утро у «Гастронома» таких покупателей не нашлось. И девочка играла с Барби еще несколько дней, пока вся семья не пошла на телепередачу, отобрав у Женечки куклу. Конечно, ребенок все спутал.)
Зал шумел, как море.
— Пусть не мешает! — кричали одни.
