В шестнадцать лет Элен бросит школу, не получив аттестата и не приобретя никакой специальности, и будет жить дома, устроившись на работу – сначала на большой мебельный склад, а затем в овощной магазин. Она будет без конца менять врачей и получать все более действенные лекарства. Постепенно мелкие недостатки ее поведения станут практически незаметны. Ее, правда, по-прежнему легко будет смутить, но она превратится в такую хорошенькую, пухленькую, светловолосую девушку, что люди станут инстинктивно к ней тянуться. С Гарри она познакомится в ночном клубе. К удивлению Дэниела, жених Элен окажется взрослым тридцатипятилетним мужчиной, довольно полным, зато имеющим собственный особняк и фирму такси – в общем, он считался в их маленьком мирке большим человеком. Элен и Гарри поженятся, и Дэниел далеко не сразу поймет, что история его сестры имела поистине счастливый конец.
Коротко прозвучавшее странное шипение было не громче шелеста потревоженной листвы. Что это было? Арбалет? Катапульта? Затем последовал второй выстрел. Это точно было какое-то древнее оружие. И, как ни странно, Дэниел готов был поклясться, что увидел его еще до того, как услышал шипение, и до того, как Шон крикнул, что в него попали. Чуть выше локтя у него на коже появилась ярко-розовая полоса, и он сердито крикнул кому-то: Ублюдок! И погрозил кулаком.
Они присели на корточки и довольно долго сидели так, поскольку сердца у обоих буквально выпрыгивали из груди. Шон, вывернув руку, осматривал рану. Собственно, там даже крови не было – просто очень яркий рубец, как если бы Шон случайно задел локтем край раскаленной сковороды. Роберт, должно быть, притаился чуть дальше, у подножия холма. Отверстие в ветровом стекле… Входное отверстие от пули в теле водителя… Все это слова, и теперь Дэниел ничего не мог сказать о том, где прячется их противник. Да он просто голову над землей приподнять боялся. Лучше всего было бы, думал он, поскорей отсюда удрать, только бежать следовало как можно быстрее, петляя между деревьями, чтобы Роберту труднее было целиться в две мечущиеся по лесу мишени. Но Шон, снова вытащив из сумки револьвер, вдруг заявил: Сейчас я до этого сукина сына доберусь!
Не глупи, – посоветовал Дэниел.
А что, у тебя есть идея получше?
Снова что-то прошипело, щелкнуло, стукнуло, и мальчики дружно пригнулись к самой земле. Пару секунд на лице Шона явственно читался испуг, но вскоре он снова взял себя в руки и принялся командовать: Ну хорошо! Тогда поступим так. И, нырнув в колючие заросли, он стал ловко по-пластунски пробираться туда, где виднелся просвет.
Дэниел последовал за ним только потому, что ни в коем случае не хотел оставаться один. Шон упорно полз вперед, не выпуская из рук револьвер, и Дэниел только и думал о том, что сейчас его приятель запросто может нечаянно нажать на спусковой крючок. К потной коже липла шелуха каких-то осыпавшихся на землю зерен, сухие листья, завитки отодранной коры. Порой мальчикам лишь с трудом удавалось протиснуться между кривыми, переплетенными друг с другом стволами. Впрочем, в этих местах они родились и выросли на таких вот заросших шиповником тропинках. Дэниел попытался представить, что они – герои какого-то фильма, но у него ничего не получилось.
Собственно, ползли они теперь как бы в обратную сторону, все больше удаляясь от склада металлолома, и в итоге оказались на задах дома Роберта, в саду. А ведь Роберту в этом лесу знаком каждый дюйм… Дэниел, подумав об этом, вздрогнул и тут же оцарапал щеку о колючий шип терна. Было так больно, что он крепко зажмурился, пережидая боль и изо всех сил стараясь сдержать крик. Коснувшись грязными пальцами лица, он увидел на них кровь.
Через некоторое время они оказались под большим деревом, под низко нависающими густыми ветвями которого как раз хватало места, чтобы лежать пластом. В таком убежище мог, например, отсыпаться после ночной охоты какой-нибудь зверь. Невероятно, но где-то вдали отчетливо слышалось звяканье тележки мороженщика.
Четвертого выстрела из неведомого оружия не последовало.
И что мы теперь будем делать? – спросил Дэниел.
Ждать будем, – буркнул Шон.
А чего ждать-то?
Пока не стемнеет.
Дэниел взглянул на часы. Ровно в шесть его мать позвонит в квартиру Шона, а в семь она позвонит уже в полицию. Он перекатился на спину и смежил веки, чтобы свет, падающий сквозь густую листву, стал как мерцание пересекающихся белых, желтых и лимонно-зеленых кругов. Запах собачьего дерьма, которым он испачкал подошвы кроссовок, то наплывал, то исчезал. Дэниел никак не мог понять: это безопасное убежище или западня? Ему было очень легко представить, как Роберт потихоньку подкрадывается и смотрит на них сверху сквозь нависающие ветви. Да уж, сейчас они прямо как рыбки в бочонке. И Дэниел вдруг вспомнил, как Донни плакал, когда Роберт с хрустом сломал ему пальцы.
Минут через двадцать напряжение начало спадать. Возможно, именно на это Роберт и рассчитывал – сперва напугать их до полусмерти, а потом преспокойно отправиться домой и вдоволь посмеяться, сидя перед телевизором. Они провели в своем убежище уже минут сорок, и Дэниел вспомнил, что ничего не пил с самого утра, когда завтракал. К тому же у него разболелась голова, а в уголках пересохших губ образовались противные липкие комки. Посовещавшись, они решили, что надо вылезти и сразу броситься бежать. Хотя им уже почти не верилось, что Роберт может до сих пор их поджидать. И все же бегство от возможной опасности смогло бы, наверное, вернуть то приятное возбуждение, которое они рассчитывали получить от приключения, а также – отчасти – восстановить достоинство, по которому был нанесен серьезный удар.
И как раз в этот момент они услышали шаги. Опять треснула ветка, затем вновь стало тихо, и опять раздался треск. Кто-то явно пробирался сквозь заросли, очень стараясь не шуметь. Сердце Дэниела билось с угрожающей скоростью, и каждый удар словно завинчивал в основание черепа крепкий шуруп. Шон снова взял в руки револьвер и, перевернувшись на живот, приподнялся, опираясь локтями о влажную землю. Еще раз треснула ветка, и Дэниел живо представил Роберта в роли туземного охотника. Колчан со стрелами, набедренная повязка, вложенная в лук стрела, и два согнутых пальца уже натягивают тетиву. Потрескиванье веток и шаги теперь слышались правее. Либо Роберт не мог понять, где они прячутся, либо специально их обходил, выбирая наиболее удобное направление для удара. Ну, давай же! – словно сам себе пробормотал Шон, медленно поворачиваясь и стараясь, чтобы дуло револьвера было постоянно направлено в ту сторону, откуда доносятся шаги. Давай!
Дэниелу очень хотелось, чтобы все произошло как можно скорее. Он не был уверен, что сможет выдержать достаточно долго, и опасался, что вскочит и закричит: Я здесь! – как часто делал маленький Пол, когда они играли в прятки. Затем снова все затихло. Не было слышно ни шагов, ни треска ломающихся под ногами веток. В воздухе спокойно плясала мошкара. Из оврага доносился негромкий гул резвого ручья. Однако теперь уже и Шон, пожалуй, выглядел по-настоящему испуганным.
