Затем Артур и Эдгар стали готовиться к новому походу в недра пещеры. Они напялили на себя все имевшиеся у них одежки, чтобы защититься от холода, и прихватили всю оставшуюся веревку, два крепежных устройства, два пистолета, мачете, запас воды и еды и оба наших масляных светильника.
– Мы будем продвигаться вперед максимум два часа, – сказал Эдгар, – а затем в любом случае повернем назад. Таким образом, если через четыре часа мы не объявимся, вам самим придется решать, то ли попытаться нас отыскать, то ли попробовать вернуться домой самостоятельно. – В голосе его слышалось явное удовольствие, словно ему было бы приятно сыграть главную роль в любом из предложенных им сценариев.
Мы попрощались с ними, пожелали им удачи, взяли заступы и мачете и направились к кресту, который Билл и Артур обнаружили накануне. Мы надеялись, что нам, возможно, удастся откопать останки путешественников и найти хоть какой-то ключ к разгадке тайны их исчезновения. Вообще-то, я даже рад был, что сегодня мне больше не нужно входить в ту пещеру. Я почему-то был убежден, что там непременно случится какая-то беда, а то, что мои предчувствия о нависшей над нами угрозе не имели никаких конкретных оснований, отчего-то не приносило мне ни малейшего облегчения. Ну что ж, если нам с Биллом повезет и мы действительно найдем могилу Карлайла, и даже, возможно, сумеем определить, что в могиле именно его останки – например, по его кольцу с печаткой, – то вскоре всем нам можно будет возвращаться домой.
Однако уже через полчаса я ощутил необъяснимую усталость, и Билл предложил мне посидеть в сторонке и передохнуть, а к работе вернуться, когда мне станет лучше. Надо сказать, к этому моменту нам удалось обнаружить еще две могилы, и Билл, отложив мачете, взял в руки допотопный заступ и принялся раскапывать вторую из них. Очень скоро он наткнулся на бедренную кость человека и дальше копал уже с куда большей осторожностью. Затем он извлек из могилы практически целый череп с сохранившимися челюстями и почти полным набором зубов. Сухожилия и высохшие мышцы, натянутые на череп, были похожи на подсохшие нити индейского каучука. Билл очистил череп от земли и подал мне. Странно, но мне показалось, что он не настоящий, что это какая-то подделка – скажем, театральный реквизит или наглядное пособие для проповеди на тему Memento mori.
Я по-прежнему не был способен на какие бы то ни было физические усилия, и Билл сказал, что спешить нам, в общем, некуда и мне незачем мучить себя, потому что от этого никому никакой пользы не будет. Через полчаса он принес мне второй череп; у этого вся верхняя часть была в трещинах, а левая сторона и вовсе отсутствовала. Из-за этих мертвецов, думал я, мы совершили столь трудное и смертельно опасное путешествие, однако сейчас их останки, как ни странно, не пробуждали в моей душе особого интереса. Через несколько минут Билл притащил в горсти еще довольно много фрагментов сломанного черепа и стал выкладывать их, точно фигурки пазла, тщательно подгоняя один к другому. В конце концов череп обрел свою естественную форму, и Билл сказал:
– Этот человек был убит мощным ударом в левый висок.
Я спросил, абсолютно ли он в этом уверен.
– Если человек упадет, например, с утеса, – сказал Билл, – он самое большее получит трещину в черепе. А вот чтобы вдребезги разнести ему всю левую половину головы, его надо свалить на землю и удерживать так, нанося чем-то тяжелым, возможно камнем, очень сильные и жестокие удары.
– В таком случае получается, его убил кто-то из своих?
– Или тот, кто давно здесь находился, и гости ему были совсем ни к чему.
– Но тогда, возможно, именно этот человек – или эти люди – и похоронил тела членов экспедиции, а их оборудование украл?
Билл не ответил; что-то привлекло его внимание, и он, схватив мачете, принялся обрубать зеленый полог из лиан и плюща, которые успевают взобраться по щеке скалы, прежде чем погибнут от недостатка влаги в почве. Когда Билл раздвинул оставшуюся листву, я увидел, что на скале нацарапаны буквы. Я с трудом поднялся на ноги и медленно подошел, чтобы как следует разглядеть надпись. Она была на греческом языке:
φυγῇ φυγῇ
νωθὲς πέδαιρε κῶλον,
ἐκποδὼν ἔλα
[79]
– Полагаю, ты сумеешь сказать мне, что это означает? – спросил Билл.
Я признался, что знаю греческий очень плохо, но слово, которое повторяется два раза, почти наверняка имеет значение «бежать, спасаться бегством». Что же до остального, тут у меня ни малейших идей не было.
Билл посмотрел на солнце и сказал:
– Между прочим, четыре часа уже прошло.
Я был настолько поглощен размышлениями о таинственных могилах, черепах и надписи на греческом, что совсем забыл об Эдгаре и Артуре. Мы с Биллом вернулись в лагерь на вершине скалы, причем Билл шел впереди и прокладывал мне путь, поскольку мышцы ног у меня ныли, отказываясь повиноваться. В лагере, конечно же, никого не оказалось. И вокруг никаких следов наших товарищей видно не было. Мои нехорошие предчувствия, похоже, оправдывались.
– Ну что ж, – сказал Билл, – значит, придется нам с тобой принимать какое-то решение.
До этой минуты мне не приходило в голову, что Билл может столь буквально воспринять приказ Эдгара. На мгновение мной овладело искушение немедленно убраться подальше от этого проклятого места. Но вскоре я взял себя в руки и твердо заявил:
– Никакого решения нам принимать не придется.
Мы постарались одеться как можно теплее, а поскольку светильников у нас не осталось, я развел огонь, а Билл расщепил концы двух довольно толстых веток, чтобы превратить их в подобие факелов. Эти «факелы» мы смочили маслом и подожгли. Затем взяли по мачете и вошли в пещеру.
Стены, освещенные неровным светом факелов, оказались неровными, покрытыми странными вздутиями и наростами, образовавшимися, видимо, в результате внезапного затвердевания некоего вещества, застигнутого в момент таяния. Я ожидал увидеть также определенные геологические неправильности – козырьки, сужения, сталактиты, разветвления, боковые пещерки, – но здесь ничего подобного не было. Кое-где виднелись, правда, пятна мха, но при таком плодородии почвы и при такой высокой влажности столь жалкое количество растительности выглядело как-то удивительно. Чувствовалось, что температура сильно упала и, пожалуй, стала примерно такой, как в холодный январский день у нас в Англии. Мы уже миновали тот рубеж, с которого еще можно было видеть вход в пещеру, а сделав еще несколько шагов, не могли уже и свод над головой разглядеть. По моим прикидкам, высота пещеры в этом месте была никак не меньше пятисот футов.
В прошлом году я присутствовал на выступлении Алоиса Ульриха в Королевском географическом обществе. Этот ученый занимался исследованием карстовой пещеры Хёллах
[80] в Швейцарских Альпах, протяженность которой оказалась более десяти миль в длину. А что, если и мы наткнулись на нечто сопоставимое с Хёллах? Никакого эха больше не слышалось, но каждое наше движение сопровождалось странным шипением или свистом – казалось, будто кто-то проводит по коже барабана жесткой щеткой. Мы то и дело останавливались и звали наших товарищей, а потом долго стояли, притихнув, пока странные отзвуки наших криков вновь не сменялись тишиной. Мы надеялись, что в этой тишине, возможно, возникнет ответный призыв, но Эдгар и Артур безмолвствовали.
