– О как! – Она удивленно округлила глаза. – Вы никогда не рассказывали мне об этом, Петр.
– Не было нужды, – развел он руками.
– А теперь?
Петри молчал, продолжая ее пристально рассматривать.
– А теперь нужда появилась?
Она понимала, что он что-то недоговаривает. Что что-то мучает его. Оттого он и не торопится уйти. И сама не знала, хочет ли она, чтобы он скорее ушел. Или наоборот, чтобы побыл подольше. Она уже ничего не знала. Непривычным было сегодняшнее утро.
– А теперь, Таечка… – Он по-стариковски пошамкал губами и с виноватой улыбкой признался: – А теперь я за вас боюсь с чего-то, Таечка.
– За нас с Олегом? За кого за нас?
Она привалилась спиной к притолоке кухонной двери. Боль в желудке утихла, но теперь терзала странная слабость. И улечься на диван, подтянув коленки повыше, хотелось все острее. Улечься, зажмуриться и подумать. Хорошо подумать. А может, просто полежать, прислушиваясь к грохоту морских волн, накатывающих на берег. Лежать и слушать, как трется о стены домика ледяной ветер. И ощущать себя в уютном тепле их с Олегом жилища в полной безопасности.
Так было всегда до этого утра. Все минувшие три года.
– Я переживаю конкретно за вас, Таечка.
– Почему?
– Не нравится мне этот русский, Таечка, – нехотя признался Петри и сунул руки в огромные карманы куртки.
– С ним все же что-то не так?
– Я видел, как он крутился возле вашего дома, Таечка. Вчера вечером. Когда вы с Олегом ужинали. Вы обычно в это время ужинаете.
Он смущенно умолк, опуская глаза. И она поняла, что он подглядывает. Этот одинокий пожилой человек подглядывает за их с Олегом семейным счастьем. Или стережет его.
– Я в это время обычно выхожу на вечернюю прогулку, – принялся он тут же оправдываться. – Я гуляю. Вы ужинаете. Вы никогда не занавешиваете кухонных окон.
Что правда, то правда. Они редко задергивали шторы. Только в спальне. И то не всегда. Она располагалась на втором этаже, и окна ее выходили на море. Кто мог их увидеть?
– В поселке мало кто занавешивает окна. Это нормально, – тут же добавил Петри скороговоркой. – Долгие годы бытовало мнение, что если шторы опущены, значит, людям есть что скрывать.
– Что этот русский? – напомнила она. Ноги ее едва держали.
– Он ходил под вашими окнами и заглядывал в них.
– А вас он видел?
– Нет. Я постарался, чтобы он меня не видел.
– Что было дальше, Петр?
– А ничего. Он постоял, заглядывая в окна, и ушел.
– И вы ушли?
– И я ушел. Но только…
– Что? – Она улыбкой подбодрила его, понимая, что он испытывает неловкость.
– Я вернулся домой и позвонил своим бывшим коллегам. И они наведались по моей просьбе в отель, где этот странный русский снял номер.
– И?
Она продолжала ободряюще ему улыбаться, но ей казалось, что она сползает по притолоке на пол. Скорее бы уже закончилась эта пытка!
– Проверили его документы. – Петри вытащил из кармана руку с зажатой в ней бумажкой. Прочитал, развернув: – Устинов Сергей Игоревич.
– Я не знаю такого, – выдохнула она наконец и тверже встала на ногах. – Я точно такого человека не знала никогда, пока жила в России.
– Хм… Понятно… Тая, я к чему завел этот разговор.
Петри наклонил седую голову и какое-то время рассматривал свои сапоги и ее высокие мохнатые тапки. Было видно, что он колеблется. Потом все же решился.
– Вы всегда можете на меня рассчитывать. Я помогу.
– Спасибо, но в этом нет необходимости, Петр.
Она оттолкнулась от притолоки и сделала крохотный шажок в его сторону. Он должен уйти! Ему пора! Чего он медлит?! Неужели не видит, что у нее совсем не осталось сил на гостеприимство? Неужели не понимает, что ей надо остаться одной?
– Мне не угрожает опасность, Петр. Нет необходимости мне помогать, – повторила она звонким голосом и вопросительно на него уставилась.
– Может быть, может быть.
Пожилой мужчина попятился к двери. Сунул обратно в карман руку с зажатой в ней бумажкой, на которой вывел корявыми русскими буквами имя русского, приехавшего на остров. Чуть отступил в сторону, давая ей возможность открыть дверь. Она всегда ее сама открывала. А он переступал порог, как сейчас стоял – с руками в карманах.
Опустив вниз дверную ручку, она потянула на себя дверь. И едва услышала, как он прошептал:
– Я помогу вам спрятаться, Тая.
– Что?!
Она резко отшатнулась. Приоткрытая дверь, подхваченная сильным порывом ветра, отлетела к стене. В маленькую прихожую тут же ворвался холод.
– Я помогу вам спрятаться, Таечка, если вы не хотите, чтобы вас нашли, – не глядя на нее, произнес пожилой сосед и исчез в дверном проеме.
Несколько минут она стояла возле распахнутой входной двери, не двигаясь. Свинцовое небо сделалось еще ниже, чем утром, когда она выходила на прогулку. Пошел мелкий холодный дождь, которым тут же начало сыпать ей в лицо. Ледяной ветер беспрепятственно гулял по дому, позванивая поднятыми жалюзи в гостиной. Шуршал страницами газет и журналов, оставленными Олегом на столике возле широкого мягкого дивана.
Холодно. Как здесь всегда холодно. Даже в разгар лета, когда в невероятно голубом небе ярко светит солнце, на острове не бывает тепла. Ветер с моря всегда вызывал у нее озноб, и ей приходилось надевать теплый свитер и носки в кроссовки на пробежку. Олег настаивал на ежедневной утренней пробежке, считая это изумительным средством от депрессии и бесплодия. Она послушно выполняла его просьбы. Бегала. Потом кормила его завтраком. Провожала на службу в местную частную клинику. И неторопливым шагом шла на пирс и стояла там долго-долго, слушая неласковый шепот холодных волн. И никогда и ни разу за эти годы не чувствовала себя в опасности. Может, она и не была счастливой, но ей было покойно.
Ей всегда казалось, что это самый последний остров на земле. Крайняя его точка. Где неуютно и холодно, но безопасно. Потому что здесь не существовало расслабляющего климатического комфорта. Потому что никто из живущих здесь людей не слышал о неге полуденного зноя, не вдыхал запаха перегретой на солнце пыли, не бороздил босыми ступням мокрый песок в полосе прибоя. Местные не знали, что это такое. Они были собранны, серьезны, немногословны и надежны, как гранитные камни старого пирса, которые безуспешно пыталось обглодать свирепое море.
Ей здесь было хорошо.
До сегодняшнего утра. До того самого момента, когда сосед Петри рассказал ей о странном русском, разыскивающем на этом острове свою сестру.
Этот странный русский явился сюда по ее душу. Она была в этом уверена. Она понятия не имела, кто такой этот Устинов Сергей Игоревич. Не слышала никогда о нем. Не была знакома. Но он точно приехал сюда за ней.
