Семнадцать минут.
Он был одинок. Потом Банко взял его к себе, сделал членом семьи. А он расправился с Банко. Со всеми расправился. И снова остался в одиночестве. Он и Леди. Вот только зачем ему все это нужно? Для себя? Или он хочет отдать это кому-то? Или он делает это ради нее, ради Леди?
Четырнадцать минут.
И почему он думает, будто ему удастся удержать это? Построенное им королевство – оно такое же хрупкое, как рассудок Леди, значит, рано или поздно оно превратится в труху? Возможно, и так, но что нам остается, как не время, сковывающая непостоянность срока?
Одиннадцать минут.
Где же Геката? Отнести чемодан в порт и выбросить его в море он уже не успеет… Существовал и другой способ – выйти на улицу и засунуть его в канализационный люк, но на улице светло, а в последние дни лицо Макбета слишком часто мелькало в газетах и по телевизору, так что его запросто могут узнать.
Семь минут.
Макбет наконец решился. Если Геката не явится через две минуты, он больше дожидаться не станет. А чемоданчик оставит тут. Хорошо бы Геката пришел до взрыва.
Пять минут. Четыре минуты.
Макбет встал, подошел к двери и прислушался.
Тишина.
Три с половиной.
Пора отступать.
Он взялся за ручку двери и надавил на нее. Еще сильнее. Заперто. Он в ловушке.
– То есть вы утверждаете, будто вас обманули? – Леди остановилась возле рулетки, куда ее позвали, потому что один из гостей устроил скандал.
Скандалист порядочно выпил, но соображал достаточно хорошо. Клетчатый вельветовый пиджак. Леди издалека поняла, что перед ней – бывший клиент «Обелиска», фермер, приехавший в город развеяться.
– Ясен хрен! – ответил игрок, а Леди оглядела зал. Народу было столько же, сколько и за день до этого. Персонал не справлялся, и Леди решила нанять еще двоих барменов.
– Шарик три раза подряд попал на номер четырнадцать! Хотите сказать, что такая вероятность вообще существует?
– Вероятность этого так же велика, как если бы сперва выпало три, потом двадцать четыре, а в третий раз – шестнадцать, – ответила Леди. – Вероятность составляет один к пятидесяти тысячам. Как и во всех остальных случаях с комбинациями чисел.
– Но…
– Любезнейший, – Леди улыбнулась и дотронулась до его руки, – вы наверняка слышали, что во время бомбежки следует прятаться в воронку от бомбы, потому что вероятность того, что бомба дважды ударит в одно и то же место, ничтожно мала. Так вот, вас обманули. Но когда вы, любезнейший, в «Инвернессе»… – Леди протянула ему жетон: – Прогуляйтесь до бара, выпейте за счет заведения. Просто поразмышляйте над тем, что я сказала, а потом обсудим. Договорились?
Скандалист чуть откинул голову и пристально посмотрел на Леди, а потом взял жетон и исчез.
– Леди!
Она обернулась. Над ней нависала гигантская женская фигура. Или мужская.
– Господин Ганд хочет поговорить с вами, – трансвестит кивнул на стоявшего чуть поодаль пожилого мужчину. Белый костюм, крашеные темные волосы и трость с позолоченным набалдашником. Запрокинув голову, мужчина рассматривал хрустальную люстру.
– Надеюсь, он сможет подождать две минуты… – улыбнулась Леди.
– У него есть еще прозвище. И оно тоже начинается с буквы «Г».
Леди замерла.
– Но он предпочитает, чтобы его называли господин Ганд, – усмехнулся трансвестит.
Леди подошла к старику.
– Баккара или богемское стекло? – спросил он, не отрывая взгляда от люстры.
– Богемское стекло, – ответила она, – перед вами, как вы, возможно, заметили, уменьшенная копия люстры, которая висит во дворце Долмабахче в Стамбуле.
– К сожалению, мадам, там побывать мне не довелось. Но однажды судьба занесла меня в одну маленькую часовню в Чехословакии. После чумы в стране осталось столько скелетов, что их не успевали хоронить. И вот человеческие останки поручили похоронить одноглазому монаху, а тот решил не закапывать их, а вместо этого украсил ими часовню. Там висит чудесная люстра, сделанная из черепов и скелетов. Некоторые считают это неуважением к мертвым. Мне же кажется, что все как раз наоборот. – Старик перевел взгляд с люстры на Леди. – Умерев, но продолжая приносить практическую пользу, люди получили пусть и малую толику, но бессмертия, а разве может человек мечтать о более щедром подарке? Превратиться в коралловый риф. Или в люстру. Или стать символом и образцом для подражания, комиссаром полиции, который погиб так рано, что окружающие запомнили лишь его доброту и бескорыстность. Конечно, ведь он покинул этот мир молодым, не успев до конца продемонстрировать свою алчность и властолюбие. Мне кажется, мадам, что именно таких героев нам и не хватает. Надеюсь, одноглазого монаха отблагодарили по достоинству.
Леди сглотнула. Обычно она многое могла прочесть в глазах собеседника, что непременно старалась использовать впоследствии. Но во взгляде незнакомца она не видела ничего, словно смотрела в глаза слепцу.
– Чем я могу помочь вам, господин Ганд?
– Как вам известно, сейчас у меня встреча с вашим мужем. Он сидит в номере отеля и собирается меня убить.
Леди почувствовала, как дыхание у нее перехватило, и поняла, что если заговорит сейчас, то голос сорвется. Поэтому она промолчала.
– Однако так как я не считаю, что принесу людям пользу, умерев, я решил попробовать вразумить наиболее разумного из вас двоих.
Леди смотрела на него. Он кивнул и улыбнулся – мягко и печально, словно мудрый дедушка. Словно он понимал ее. Словно говорил ей, что любые ее уловки бесполезны.
– Хорошо, – Леди кашлянула, – но тогда мне нужно выпить. Что я могу вам предложить?
– Хм. А ваши бармены знают, как готовить грязный мартини?
– Пойдемте.
Они прошли в бар, где толпились желающие выпить. Леди протиснулась за стойку и, взяв два бокала для мартини, плеснула в них джина и мартини, а затем поставила бокалы в стойку и добавила в них недостающие ингредиенты. Меньше чем через минуту она вернулась к старику и протянула ему бокал.
– Надеюсь, мартини получился достаточно грязным.
Он пригубил напиток.
– Определенно. Но, если не ошибаюсь, здесь есть дополнительный ингредиент.
– Два. Это мой собственный рецепт. Будьте любезны, сюда.
– И что же это за ингредиенты?
– Это мой секрет, но скажем так: я считаю, что все напитки должны обладать вкусом, который связывает их с каким-то определенным местом.
Леди провела старика и высокого трансвестита в закрытый кабинет в самом дальнем углу ресторана.
– Я, разумеется, понимаю, что раскрывать секреты никому не хочется. – Геката дождался, когда его спутник выдвинет стул, и лишь тогда уселся. – Поэтому прошу прощения, что разоблачил ваш замысел отнять у меня этот город. Я уважаю тщеславие, однако у меня другие планы.
