Глава 9
Разумеется, все затеял Дуфф. Это он подошел к тем двум девчонкам и попросился за их столик. Макбет направился к бару взять всем пива, а когда вернулся, Дуфф уже расписывал девчонкам, что они с Макбетом – надежда всего выпускного курса Полицейской академии, что впереди их ждут великие победы и что лучше их парней в городе не найти. Девчонки смеялись, а потом одна из них, Мередит, посмотрела на Макбета, и глаза у нее засияли, но она тотчас же отвела взгляд. Когда бар закрылся, Макбет проводил Мередит до дома, получив в награду номер телефона и дружеское рукопожатие. Дуфф же на следующий день во всех подробностях выложил, как довел вторую девчонку – Риту – прямо до узкой койки в общежитии школы медсестер, где ее и оприходовал.
Вечером Макбет позвонил Мередит и срывающимся голосом пригласил ее поужинать. Он заказал столик в «Лионе» и понял, что совершил ошибку, как только поймал на себе многозначительный взгляд метрдотеля. Элегантный костюм Дуффа оказался велик, и поэтому Макбет вновь нарядился в одолженный у Банко. Правда, этот костюм был на два размера теснее и скроен по моде двадцатилетней давности. К счастью, на Мередит было такое изысканное платье, а ее красота дышала таким спокойствием, что на него самого никто не обращал внимания. Из всего написанного по-французски меню Макбет понял лишь одно – цены. Впрочем, Мередит перевела ему названия и сказала, что таковы уж французы: не желают признавать, что их язык во всем мире давно уже позабыли, а по-английски говорят ужасно и поэтому не желают выставлять себя на посмешище.
– Высокомерные – они очень часто просто неуверены в себе, – сказала она.
– Я, например, тоже вечно в себе сомневаюсь, – подхватил Макбет.
– Нет, я сейчас про твоего друга Дуффа, – возразила Мередит. – А ты почему в себе сомневаешься?
Макбет рассказал о своем прошлом. О детском доме. О Банко и Вере. О Полицейской академии. С этой девушкой ему было так легко, что в какой-то момент ему даже захотелось выложить ей все – даже о Лориэле. Но он, конечно же, сдержался. Мередит выросла в западной части города, а ее родители старались дать детям все, но возлагали на них – особенно на ее братьев – немалые надежды.
– Достаток, привилегии и скука, – подытожила Мередит. – А знаешь, я ведь ни разу в жизни не бывала на востоке, во Втором округе.
Макбет сперва не поверил, а она рассмеялась:
– Правда! Так оно и есть!
После ужина он отвел девушку к реке, и они прошлись по выщербленному асфальту прямо до моста Пенни. А позже, когда он проводил Мередит домой, она вдруг потянулась и поцеловала его в щеку. Вернувшись в общежитие, он наткнулся на Дуффа.
– Выкладывай! – скомандовал тот. – Медленно и во всех подробностях.
Пролетело еще два дня, и они отправились в кино. «Повелитель мух». Домой они возвращались под одним зонтиком, и Мередит взяла Макбета под руку.
– Почему дети бывают такими жестокими и злобными? – спросила она.
– Но если взрослые жестоки, то почему дети должны быть добрыми?
– Но они же рождаются невинными!
– Они невинны и не имеют представления о морали. Взрослые учат детей послушанию, а те вертят ими как хотят. Разве не так?
Возле ее дома они поцеловались. А в воскресенье он повез ее на другую сторону туннеля, прогуляться по лесу. С собой он взял корзинку для пикника.
– Ты и еду умеешь готовить! – восхищенно ахнула она.
– Меня Банко и Вера научили. Мы раньше часто приезжали сюда все вместе.
Потом они поцеловались, ее дыхание стало тяжелым и прерывистым, и он засунул руку ей под платье.
– Подожди… – попросила она.
Он согласился подождать и вырезал на коре большого дуба сердечко, а самым кончиком ножа выскреб в нем их имена. Мередит и Макбет.
– Она готова, – решил Дуфф, когда Макбет, вернувшись домой, рассказал ему обо всем. – Я в среду пойду к Рите, пригласи-ка туда и ее.
Макбет открыл бутылку вина и зажег свечи, так что, когда Мередит позвонила в дверь, все было готово. Вот только сам он совершенно не подготовился к тому, что, как только он впустит Мередит внутрь, она тотчас же засунет руку ему в штаны.
– Н-не н-надо, – выдавил он.
Она изумленно уставилась на него:
– Что-то не так?
– П-перес-стань.
– Почему ты заикаешься?
– Я н-не х-хочу.
Она отдернула руку. По щекам ее румянцем разливался стыд.
Потом они молча выпили по бокалу вина.
– Мне завтра рано вставать, – сказала она, – у нас экзамены скоро, и вообще…
– Да, конечно.
Следующие три недели они не виделись. Он звонил ей, но каждый раз трубку снимала Рита, которая сообщала, что Мередит нет дома.
– А вы с Мередит, значит, больше не встречаетесь, – сказал Дуфф.
– Нет, не встречаемся.
– Вот и мы с Ритой расстались. Ты не против, если мы с Мередит куда-нибудь сходим?
– Ты лучше Мередит спроси.
– Ее я уже спрашивал.
Макбет сглотнул. Его сердце словно сжало железной клешней.
– Да ладно? И что она ответила?
– Она согласилась.
– Вон оно что! И когда вы…
– Вчера. Мы просто поужинали вместе, но… было очень мило.
На следующее утро Макбет проснулся больным и лишь позже понял, что разбитое сердце таблетками не вылечишь. Что нужно просто перетерпеть. И он терпел. Страдал в одиночестве, так что ее имени не узнал никто, кроме старого дуба по ту сторону туннеля. И спустя некоторое время симптомы исчезли. Почти. А потом Макбет понял, что все остальные болтают чушь, утверждая, что человек влюбляется по-настоящему лишь раз в жизни. Однако, в отличие от Мередит, в Леди таились одновременно и болезнь, и лекарство. Она была жаждой и водой. Желанием и его исполнением. И сейчас откуда-то с другого берега океана, с другого берега ночи, до него доносился ее голос:
– Любимый…
Макбет плыл по воде и воздуху, сквозь свет и тьму.
– Просыпайся!
Макбет открыл глаза. Он лежал в кровати. По всей видимости, утро еще не настало, потому что в комнате было темно. Но эта темнота уже стала какой-то зыбкой, сероватой, как бывает незадолго до рассвета.
– Наконец-то! – прошипела она ему прямо в ухо. – Где ты был?
– Где? – Макбет старался удержать отголоски сна. – А разве не здесь?
– Твое тело – да, но я уже несколько часов тебя бужу. Ты словно сознание потерял. Что ты с собой сделал?
Сон еще не до конца покинул Макбета, вот только хороший ли это сон? Или кошмар? Нет, это Макбет забыл. Дункан. Макбет отпустил сон, и воспоминания утонули в темноте.
