Банко почувствовал, как просыпается. Сон ускользал, а с ним ускользала и Вера. Он поморгал глазами. Что это, колокольный звон? Вроде нет. В комнате кто-то был. Кто-то сидел у окна и смотрел на фотографию в рамке.
– Похмелье? – спросил незнакомец, не поднимая головы.
– Макбет? Как?..
– Флинс меня пустил. Он, оказывается, в моей комнате живет теперь. Даже оставил сетку от комаров, которую ты для меня купил.
– Который час?
– А я-то думал, что остроносые ботинки уже не в моде.
– Поэтому ты их и не взял. А Флинс вообще часто носит твою одежду.
– У него там книги и тетрадки повсюду. Усердный, старается. А значит, далеко пойдет.
– Да, он малый не промах.
– Но мы же знаем, что путь к вершине тернист, а рвутся туда многие. Так что вопрос в том, выпадет ли ему шанс. И хватит ли смелости и способностей этим шансом воспользоваться. Помнишь, кто тут вас фотографировал?
Макбет поднял фотографию. Флинс и Банко под засохшей яблоней. И тень фотографа.
– Ты. Но ты зачем пришел-то? – Банко потер лицо. Макбет был прав – это похмелье.
– Дункана убили.
Банко резко сел:
– Ты чего несешь?
– В «Инвернессе». Он спал, а телохранители его закололи.
Банко замутило, и, чтобы унять тошноту, он несколько раз глубоко вздохнул.
– Так вот, шанс у нас появился, – сказал Макбет. – Точнее, мы на перепутье. Отсюда одна дорога ведет в ад, а другая в рай. И я пришел, чтобы узнать, какую из них ты выбираешь.
– В смысле?
– Я хочу знать, пойдешь ли ты за мной.
– Я же уже ответил. Да, я пойду.
Макбет обернулся к нему. Улыбнулся:
– И даже не спросишь, ведет ли эта дорога в рай или в ад? – Лицо его было бледным, а зрачки как булавочные головки. Наверное, из-за сильного солнца, а то, если бы Банко знал Макбета хуже, решил бы, что тот опять подсел на наркотики. Он отбросил эту мысль и замер, пораженный догадкой.
– Так это был ты? – спросил Банко. – Ты его убил?
Макбет склонил голову набок и пристально посмотрел на Банко. Оценивал, как осматривают перед прыжком парашют или как женщину, которую впервые решились поцеловать.
– Да, – ответил он, – Дункана убил я.
У Банко перехватило дыхание. Он опять зажмурился в надежде, что, когда их откроет, Макбет исчезнет.
– И что теперь?
– Теперь остается убить Малькольма, – услышал он голос Макбета. – То есть это ты должен его убить.
Банко открыл глаза.
– Ради меня, – сказал Макбет. – И ради моего наследника, Флинса.
Глава 11
Банко сидел в тускло освещенном подвале, прислушиваясь к шагам Флинса наверху. Парень собирался в город. Потусить с друзьями. Может, с девушкой. Это пошло бы ему на пользу.
Банко перебирал руками цепь.
Он согласился на предложение Макбета. Зачем? Разве способен он преступить черту? Только потому, что Макбет сам из народа и готов многим пожертвовать ради него, Банко, а Малькольм – из богатых? Нет. Просто если речь о сыне, то как тут откажешь? А уж если о двоих сыновьях – и подавно.
Макбет сказал, что, расчищая дорогу к креслу комиссара полиции, они исполняют волю судьбы.
Он не сказал о том, что за всем этим стоит Леди. Да и зачем? Макбет предпочитал выстраивать простые схемы, не требовавшие сложных умозаключений. Банко закрыл глаза. И попытался представить. Вот Макбет становится комиссаром полиции и единолично управляет городом, как прежде Кеннет, но честно стараясь облегчить жизнь горожан. Хочешь изменить что-то – придется действовать справедливо и безжалостно. Свойственное демократам простодушие лишь все испортит. А когда Макбет состарится, то уступит место Флинсу. К тому времени Банко уже давно отправится на тот свет. Может, поэтому он и не мог себе этого представить.
Наверху хлопнула дверь.
Понятно, что такие мечты не сразу вырисовываются.
Он натянул перчатки.
Часы показывали полшестого. Дождь барабанил по мостовой и по переднему стеклу «шевроле шевелле 454 SS», за рулем которого сидел Малькольм. Он понимал, что в разгар нефтяного кризиса грех было приобретать такую откровенно мачистскую бензожралку. И оправдаться никак не получалось, даже несмотря на то, что машина была подержанной и обошлась ему относительно недорого. Сначала его осудила помешанная на экологии дочь, а потом и Дункан – тот даже намекнул, что начальники, мол, должны стремиться к умеренности. В конце концов Малькольм признался, что он еще с детства обожает огромные американские машины, а Дункан сказал, что это доказывает, будто экономистам ничто человеческое не чуждо.
В воскресенье машин на улицах было мало, поэтому Малькольм успел забежать домой, принять душ и переодеться. У входа в Главное управление столпились журналисты – надеялись выжать из него комментарий или подробности, которых не узнают в назначенной на половину восьмого пресс-конференции. По телевизору уже показали выступление бургомистра Тортелла, сыпавшего словами «непостижимо», «трагедия», «соболезнуем семье погибшего», «город должен ополчиться против злых сил» и другими, такими же бессмысленными. Малькольм же планировал отказаться от комментариев, попросить у журналистов понимания, сказать, что все силы будут брошены на расследование, и посоветовать им дождаться пресс-конференции.
Он заехал в подземный гараж, кивнул поднявшему шлагбаум охраннику и въехал внутрь. Чем выше ты по иерархии, тем ближе к лифту имеешь право парковаться. И, заезжая на свое место, Малькольм подумал вдруг, что теперь место возле лифта по закону принадлежит ему.
Малькольм уже собирался было вытащить ключ из зажигания, как задняя дверца открылась и кто-то беззвучно уселся прямо за ним. Впервые после убийства Дункана у Малькольма промелькнула мысль, что должность комиссара полиции обеспечивает не только возможность припарковаться рядом с лифтом, но и угрозу убийства в любое время и в любом месте. У тех, кто парковался на задворках, таких забот не было.
– Заводи машину, – приказал человек с заднего сиденья.
Малькольм взглянул в зеркало. Так быстро и бесшумно умели двигаться только гвардейцы.
– Что-то случилось, Банко?
– Да. Тебя хотят убить.
– Прямо здесь, в Управлении?
– Да. Сделай милость, выезжай спокойно, нам просто надо отсюда убраться. Мы еще не знаем, кто в этом замешан, но думаем, что это те же, кто убрал Дункана.
Малькольм испугался, но недостаточно сильно. Обычно, стоило ему залезть на стремянку или наткнуться на раззадоренную осу, у Малькольма начиналась паника. Но сейчас, как и сегодня утром, страх словно подстегнул его мысли и добавил решительности.
