– Да, пожалуй, – ответил Бонус, – когда нувориши пытаются вырядиться в одежду настоящих богатеев, они становятся похожи на клоунов.
– Хорошо, значит, темный костюм и смокинг. Пошлешь портного в «Инвернесс», Ал? Все за мой счет.
– Конечно, все сделаем в лучшем виде.
– Ну, а теперь нам нужен смокинг для этого господина.
– Для меня? – удивился Бонус. – Но у меня есть прекрасный…
– Да, я его видел, и поверь мне, тебе нужен новый.
– Правда?
– Твое положение, Бонус, требует безупречной внешности, а ты, ко всему прочему, еще и работаешь на меня.
Бонус не ответил.
– Подберешь нам смокинг, Ал?
– Разумеется! – и продавец засеменил к лестнице вниз, в магазин.
– Я прекрасно знаю, что ты сейчас думаешь, – сказал Геката, – и признаю, что, наряжая нас, я демонстрирую собственную власть, подобно королю, выбирающему униформу для солдат и слуг. Но что я могу сказать? Мне это нравится.
Старик улыбнулся, обнажив неестественно белые и ровные зубы. Интересно, свои ли? Но на этот вопрос ответа у Бонуса не было. Во всяком случае, если это вставная челюсть, то очень странная, украшенная тремя золотыми коронками.
– Кстати, о власти, – продолжал Геката, – тот красивый мальчик, который пришел тогда на торжественный ужин в «Инвернесс», – его ведь зовут Каси?
– Да.
– Сколько ему лет?
– Пятнадцать с половиной, – ответил Бонус.
– Хм. Чересчур молод.
– Возраст не…
– До твоей страсти к молодым мальчикам, Бонус, мне нет никакого дела, и осуждать тебя я тоже не стану. Я лишь хочу сказать, что в его возрасте это. И потенциально может загнать кого-то в ловушку. Впрочем, вижу, тебе этот разговор неприятен, поэтому сменим тему. Значит, Леди больна?
– Если верить психиатру, то да. Сильный психоз. Возможно, надолго. Врач боится, что она может наложить на себя руки.
– Разве доктора могут разглашать такие сведения?
– Возможно, доктору Альсакеру тоже вскоре понадобится новый смокинг.
Геката рассмеялся.
– Пришли мне счет. А этот доктор способен ее вылечить?
– Он говорит, что для этого придется положить ее в больницу. Но мы же этого не хотим, верно?
– Сам посуди. Леди – один из самых важных советчиков нашего комиссара, и в эти сложные дни, если общественность узнает, что она спятила, выглядеть это будет не лучшим образом.
– Но психоз – это…
– Да?
Бонус сглотнул:
– Нет, ничего.
Почему в обществе Гекаты он вечно чувствует себя сопливым подростком? Дело не только во власти, нет, было тут что-то еще, чего Бонус смертельно боялся, но никак не мог понять, чего именно. Нет, не взгляда Гекаты, а скорее того, чего в этом взгляде не было. Осознания пустоты. Пустоты и парализующего холодного мрака.
– Как бы то ни было, – сказал Геката, – я хотел поговорить с тобой о Макбете. Я беспокоюсь за него. Он изменился.
– Правда?
– Я боюсь, он подсел. Впрочем, это вовсе не удивительно – как ни крути, а этот наркотик, как никакой другой, вызывает дикую зависимость.
– Пауэр?
– Да. Но не та сила, что в порошке. А настоящая, реальная власть. Я не рассчитывал, что он так быстро подсядет. От нравственности и сочувствия он уже избавился, теперь власть – его единственная любовница. Ты же слышал его интервью по радио. Уличный мальчишка, безотцовщина метит в бургомистры.
– Но ведь на практике у комиссара полиции больше власти, чем…
– Пока Макбет занимает пост комиссара, он постарается передать полномочия администрации города и лишь потом согласится стать бургомистром. Попомни мои слова: Макбет мечтает полностью заполучить власть над этим городом. Прямо сейчас он считает себя непобедимым. И ему кажется, что он сладит и со мной.
Бонус удивленно уставился на Гекату, а тот, положив обе руки на набалдашник трости, внмательно изучал в зеркале собственное отражение.
– Да, Бонус. Это тебе следовало бы рассказать мне о том, что Макбет собирается открыть на меня охоту. Именно за это я тебе и плачу. А сейчас ты своим маленьким камбалиным мозгом пытаешься сообразить, откуда мне это известно. Давай, спрашивай.
– Я… э-эм… Откуда тебе это известно?
– Он сам сказал это по радио, и ты тоже это слышал.
– Мне показалось, будто он сказал, что, в отличие от Дункана, не считает арест Гекаты первостепенной задачей.
– А когда это политики рассказывали нам по радио, чего они собираются делать ради своих избирателей? Он вполне мог сказать, что не только создаст рабочие места, но и арестует Гекату. Обычно политики обещают все на свете. Вот только говорил он не для избирателей, Бонус. А для меня. При всем честном народе Макбет начинает передо мной лебезить и угодничать. А таких следует опасаться.
– Ты считаешь, что он хочет втереться к тебе в доверие, – Бонус взглянул на Гекату, чтобы убедиться, что угадал верно, – и надеется, что тогда ты потеряешь бдительность и подпустишь его поближе? И тогда он нанесет удар?
Геката вырвал из бородавки на щеке черный волосок и принялся внимательно разглядывать его.
– Несомненно, я мог бы прямо сейчас уничтожить Макбета, но я столько вложил, чтобы посадить его на это место. А невыгодные вложения я ненавижу больше всего в жизни, Бонус. Поэтому я хочу, чтобы ты выяснил, в чем именно заключается его план. – Геката всплеснул руками: – А вот и Ал со смокингами! Давай-ка подберем с такими рукавами, из которых твои длинные загребущие руки не будут особенно торчать.
Бонус сглотнул:
– А вдруг мне не удастся этого выяснить?
– Значит, ты мне больше не пригодишься, дорогой Бонус. – Эти слова прозвучали легко и весело, в них не было ни единого намека на угрозу.
Геката улыбался, и за этой улыбкой Бонус силился разглядеть хоть что-то. Но видел лишь пустоту. Мрак и холод.
– Смотрите на часы, – приказал доктор Альсакер, подняв перед лицом больной карманные часы на цепочке, – расслабьтесь. Ваши руки и ноги наливаются тяжестью, вам хочется спать. Вы засыпаете. Вы проснетесь, только когда я произнесу слово «каштаны».
Ввести ее в гипноз было просто. Настолько просто, что Альсакер несколько раз проверил, не притворяется ли она. Каждый раз, когда он приезжал в «Инвернесс», Джек, портье, вел его в номер, где одетая в халат Леди уже ждала его. Другой одежды она не признавала. От постоянного мытья ее руки покраснели, и хотя, если верить ее собственным словам, наркотиков она не принимала, по ее зрачкам доктор догадывался, что она находится под воздействием какого-то вещества. Госпитализировать ее Альсакеру не разрешили, хотя в психиатрическом отделении больницы ему было бы проще держать под контролем ее сон, питание и лечение, а кроме того, там он смог бы более пристально следить за ее поведением.
