Мэрион с портрета улыбалась загадочно, словно знала какую-то тайну. Теперь тайна появилась и у меня, да не одна, а целая куча. Почему меня предупредили о Черном Зеркале? Кто такой черный воин и человек с каменным сердцем? Почему мой ребенок остановит войну? Значит, война все-таки будет?
Я кружила по комнате, ероша волосы и лопаясь от невысказанных мыслей. Поделиться не с кем, не в столовую же спускаться, к этому напыщенному…
Послышались твердые шаги. Так ходят только военные, и на этот раз я сомневалась, что муж пошлет вместо себя Ганса. Я слишком хорошо узнала Дитера, чтобы понимать: некоторые дела он предпочитает решать лично. Например, обуздывать строптивую жену.
— Опять капризы? — с порога вопросил Дитер, растрепанный и хмурый, как воплощение одного из местных духов, например, огня: очков на генерале не было, но я отчетливо видела, как переливаются жидким золотом его зрачки. Оглядел комнату и язвительно произнес: — На этот раз обошлись без баррикад.
— На этот раз я в своем доме, — напомнила я.
Дитер хмыкнул и сложил на груди руки:
— Сколько можно тебя ждать?
— Пока рак на горе свистнет, — сердито ответила я, выдерживая тяжелый взгляд.
— Чудесно, у нас как раз омары на ужин.
— Я на диете. Пусть Жюли принесет мне салат.
— Спустись и возьми.
— Предпочитаю сегодня ужинать в одиночестве.
— Обиделась? — сощурился Дитер.
— Да, — прямо заявила я. — И жду извинений.
— За то, что тебя целовал какой-то прощелыга?
— Не целовал, а цеплялся, как репей!
— Не заметил.
— Так закажи себе новые очки! — посоветовала я и отвернулась к портрету.
Лопатки тут же обожгло горячим взглядом. Кулон на груди тоже жег, и я понимала, что в Дитере сейчас бурлит магия.
— Не спустишься? — послышался его сдержанный голос.
Я упрямо мотнула головой. Не отвечая, генерал вышел из комнаты, нарочито сильно хлопнув дверью.
— Псих! — сказала я портрету.
Мэрион-двойник продолжала улыбаться.
Жюли принесла мне салат и куриные грудки с рисом. Я поблагодарила и задумчиво ела, глядя, как за окном облетают сливовые деревья. Теперь встреча с Оракулом казалась настоящим сном, я трогала узелки, чтобы убедиться в их реальности, и, поужинав, стала готовиться ко сну. Расплела волосы, переоделась в ночную сорочку.
— Вам постелить здесь, фрау? — спросила Жюли.
— Да, пожалуйста, — отозвалась я расстроенно и присела на краешек софы, подперев кулачком подбородок.
— Я знаю, как это бывает, — бросила Жюли как бы невзначай, взбивая перину. — Мы с Гансом тоже иногда ссоримся.
— И кто первым просит прощения? — угрюмо спросила я. — Ты или Ганс?
— В народе говорят, первым извиняется тот, кому дороги отношения, — хитро улыбнулась Жюли. — Мы извиняемся одновременно.
Я печально подумала, что Дитер не станет извиняться никогда. Он генерал, герцог Мейердорфский и фессалийское чудовище. А я? Студентка из России.
За дверью снова послышались чеканные шаги. Потом она распахнулась, бумкнув по стене ручкой. Жюли испуганно подпрыгнула и выронила подушку.
— Ах, ваше сиятельство…
— Ты свободна, Жюли, — резко сказал Дитер, из-под ресниц сверкнули золотые искры.
Девушка опустила голову и глянула на меня.
— Я велел оставить нас! — громче произнес генерал.
Горничная вжала голову в плечи. Но она не хотела бросать меня одну, эта смелая девочка. А мне не хотелось, чтобы у нее были неприятности с герцогом Мейердорфским. Поэтому вздохнула и тоже сказала:
— Иди, Жюли. Хорошей тебе ночи. Мы уж тут разберемся…
Девушка присела в реверансе и мышкой юркнула мимо генерала. Он перешагнул порог и встал, глядя на меня исподлобья. Шелковый халат, расшитый драконами, ощутимо пах вином.
— Снова за старое, ваше сиятельство? — выгнула я бровь.
— Пролил за ужином, — процедил Дитер.
— Скорее залил за воротник.
Я подошла к кровати и стала нарочито неторопливо поправлять одеяло и раскладывать подушки. Дитер молчал, высверливая между моими лопатками артезианскую скважину.
— Когда ты вернешься в нашу спальню? — наконец спросил он.
— После дождичка в четверг, — съехидничала я.
Скважина в моей спине превратилась в Кольскую сверхглубокую.
— Сегодня пятница, — могильным голосом напомнил Дитер.
— Значит, придется ждать еще неделю.
Он подошел ко мне, взял за плечо. Не сильно, но достаточно властно.
— Я. Хочу. Чтобы. Ты. Пошла. Со. Мной, — раздельно произнес генерал.
— Привыкли, что все ваши желания всегда исполняются? — съязвила я, поворачиваясь к нему.
Генерал возвышался надо мной, как разгневанный демон. Золотые огни вспыхивали и гасли, я смотрела без страха, но с саднящей под сердцем досадой.
— Я привык делить супружескую постель, — ответил Дитер.
— Ну так придется отвыкать.
Пальцы на моем плече сжались.
— Не заставляй меня, Мэрион!
— Иначе что?
Вместо ответа генерал вдруг подхватил меня на руки и перекинул через плечо. Я завизжала на все поместье, замолотила ладонями по его спине:
— Отпусти! Оставь меня! Как ты смеешь!
— Смею. Я твой муж, — напомнил Дитер и похлопал меня по мягкому месту, неприлично задранному кверху.
— Ты ревнивый осел!
— А ты упрямая ослица.
Сжав меня в объятиях, генерал пошел к выходу. Пол закачался перед глазами, узор завертелся, как в детском калейдоскопе.
— Индюк! — выкрикнула я.
— Курочка моя, — бесстрастно откликнулся Дитер, упрямо шагая по коридору мимо опешившей Жюли.
Интересно, о чем завтра будут шептаться слуги?
— Домашний тиран! — прохныкала я, понимая, что не удастся вырваться из железных объятий василиска, и покорилась судьбе.
— И это моя самая привлекательная черта, — отозвался Дитер и, захлопнув ногой дверь нашей супружеской спальни, словно мешок с тряпьем, свалил меня на кровать.
Тяжело дыша, я приподнялась на локтях, но сделать ничего не успела. Дитер плюхнулся рядом и навис надо мной, уперев руки в матрас.
— Ты — моя жена! — прошептал он. — В горе и в радости, помнишь?
— А ты — мой муж, — так же шепотом ответила я. — Но почему не слушаешь меня?
Он промолчал, оглаживая ладонью мою ногу. Ткань ночной сорочки терлась о кожу, рождая в теле неясную дрожь.
