— Потому что слишком тебя люблю, — медленно проговорил Дитер. — И слишком боюсь потерять…
— Настолько сильно, что сам отталкиваешь меня? — Я заглянула в серые глаза.
В зрачках все еще кружились, вспыхивали и гасли золотые искры, и мой кулон наливался магией и гудел, приятно покалывая кожу крохотными электрическими импульсами.
— Я готов убить любого, кто прикоснется к тебе, — процедил Дитер.
Теперь его ладонь легла на мой живот и начала поглаживать круговыми движениями, мягко лаская и массируя. Я затрепетала от удовольствия. Ткань сорочки теперь натирала кожу и казалась слишком грубой. Ох, как хотелось сорвать ее! И, будто отзываясь на мои мысли, рука Дитера принялась задирать подол, поглаживая мои бедра.
— Наверное, ты права, — продолжил он. — И я действительно ревнивый осел. Прости меня, Мэрион.
Волна удовольствия омыла изнутри. Я обвила шею Дитера руками.
— Прощаю, — выдохнула в его полураскрытые губы. — И ты меня прости за глупые капризы. Я сильно тебя люблю.
Потом поцеловала его.
Дитер застонал и одним движением задрал подол моей сорочки. Я приподняла бедра, чтобы поскорее избавиться от мешающей одежды, и Дитер помог стянуть сорочку через голову, оставив меня обнаженной и открытой.
— Ты так прекрасна, моя роза, — срывающимся голосом проговорил он. — Каждый раз пью росу с твоих лепестков и не могу напиться…
Он переместился вниз, лаская губами мою шею, прихватывая груди и живот. Я застонала и запрокинула голову, растворяясь в его нежности. Кровь потекла быстрее, восприятие стало острее, и я раскрылась перед Дитером, как раскрывается цветок под первыми лучами солнца, озаряющими лепестки.
Теперь он тоже разделся донага и гладил меня меж бедер, до дрожи, до слабости в коленях. Я мяла его плечи, бессвязно шептала слова любви. Его запах будоражил, его ласки сводили с ума. Под моими ладонями скользили упругие мышцы, он был весь мой, а я — его. Дракон и роза, фессалийское чудовище и девушка ниоткуда.
— Хочу тебя, — признался он, прижимаясь все теснее. — Я так тебя…
— Да, Дитер, — простонала я. — Да…
Он приподнял мои бедра, раскрыв меня, как раковину. Было жарко, было хорошо, и я сама подалась навстречу, довольно ощущая, как упругая плоть заполняет изнутри. Дитер начал двигаться, сначала размеренно и мягко, потом все больше наращивая теми. Я взяла его в тиски своих ног и рук, подхватила ритм, вжимаясь в Дитера, растворяясь в нем, становясь с ним одним целым. Еще… не останавливайся…
— Еще! — стонала я, кусая губы, целуя мужа, когда он наклонялся ко мне. — Сильнее! Ох, Дитер!
Воздух вокруг нас наэлектризовался, перед сомкнутыми веками вспыхивали золотые искры, и магия клубилась во мне, набухая, как мыльный пузырь, состоящий из неги и света. Вот сейчас… вот!
Я напряглась, балансируя на грани оргазма. Потом пузырь лопнул.
Меня окатило пьянящей волной. Я задвигалась быстрее, закричала, почти теряя сознание от сладости и восторга, но в последнем порыве прижав Дитера к себе. И сквозь туманную пелену чувствовала, как он пульсирует внутри меня, сотрясаясь и отдавая семя. И это было не сравнимо ни с чем, что я чувствовала ранее. Мне этого так не хватало…
Ночь тянулась патокой, в окне добродушно улыбалась луна, облетали лепестки цветов, а мои тревоги и печали облетали с души. Мы пили эту ночь без остатка, становясь одним целым, потом я уснула на плече Дитера.
Мой сон был спокоен и глубок. Только под утро явился тревожный образ Оракула. Она бормотала под нос непонятные заклинания и сухими пальцами перебирала узелки.
— Черное Зеркало, — едва разобрала я. — Черное Зеркало…
Узелки шелестели и терлись друг о друга, как панцири жуков.
Я неохотно открыла глаза. Меня немного мутило, робкие солнечные лучи проникали сквозь тонкие шторы.
Дитера рядом не было.
Поднявшись рывком на подушках, подтянула одеяло к подбородку и осторожно позвала:
— Дитер?
Никто не отозвался. Тишина пугала, сердце сдавливало тревогой.
— Дитер? — повторила я.
Дверь распахнулась, и на пороге появился мой муж: растрепанный и радостный. Он держал поднос с двумя чашками чая и ароматными булочками. Закрыв дверь ногой, Дитер бодро произнес:
— С добрым утром, моя майская роза!
Тревога сразу же испарилась, и я с облегчением рассмеялась, откинувшись на подушки.
— Дурачок! — пожурила его. — Испугал!
— Да, утром я бываю страшнее, чем на войне. — Дитер задумчиво поскреб щетинистый подбородок, поставил поднос на столик и, наклонившись, поцеловал меня в губы.
— Мм, ты так сладка! — сказал он, проведя рукой по моему животу.
— А тебе все мало! — Я бросила в него маленькой подушкой.
— Драконьи аппетиты, — усмехнулся генерал и передал мне чашку. — Осторожно, не обожгись.
— Спасибо, любимый, — счастливо проговорила я и отпила свежий зеленый чай, который умели заваривать только в Альтаре.
— Как тебе спалось, моя роза? — заботливо спросил Дитер, тоже прихлебывая чай.
После короткой заминки я призналась начистоту:
— Под утро мне приснился неприятный сон…
— Надеюсь, не обо мне, милая?
— Об Оракуле… — Я наморщила лоб, вспоминая ее имя. — Тысячеглазая О Мин-Чжу. Так, кажется, ее называют.
— Да, ты правильно запомнила. — Дигер продолжал улыбаться, но между бровями уже наметилась взволнованная складка. — Она что-то говорила?
— Перебирала узелки… и повторяла: «Черное Зеркало…»
Складка обозначилась резче, Дитер отставил кружку и внимательно поглядел в мое лицо. В зрачках блеснул золотой огонек.
— Черное Зеркало, значит, — повторил он и задумался. — Ты помнишь легенду о нем?
Кивнув так, что рыжие волосы завесили лицо, я откинула их легким движением.
— Да. Зеркало Небесного Дракона, которое он нес в подарок своей Розе, но уронил, и оно разлетелось на осколки. Так появилось великое множество вселенных, и раз в тысячу лет в Черном Зеркале открывается портал, через который к нам могут явиться духи из других миров. — Подумала и добавила: — Наверное, так я и попала в Фессалию.
— Наверное. Пути Небесного Дракона неисповедимы. Но что означают ее слова про Черное Зеркало? Какое-то предостережение?
— Не знаю, — поежилась я.
Сказать или нет про человека с каменным сердцем? А не примет ли Дитер это на свой счет? После того как тебя с детства называют бездушным чудовищем, после стольких лет унижений и ненависти — услышать подобное из уст собственной жены будет ударом… Нет-нет! Лучше скрою до поры до времени, к тому же предсказания всегда очень туманны.
