Андрей из вежливости поблагодарил. Уходить от Юрича у него тогда не было никакого желания.
«Классно пообщались, да?» – радовалась Женечка, когда они медленно возвращались домой по вечерней пустой и широкой улице Кочетова, но солнце еще не зашло, опасаться вроде как некого.
Андрей неопределенно мыкнул на эту радость. Изменения, произошедшие с Сейфулиными, его озадачили. Были люди как люди, а теперь – церковь, проповеди, жизнь в соответствии с Библией. Или с частью ее…
«Странно это, конечно, – сказал вслух. – Знал-то я их совсем другими».
«Люди развиваются, – с легким удивлением, что он не понимает очевидного, ответила Женечка, – ищут смысл. Это признак разума – искать смысл существования… Да, я тут узнала, что у нас преданные есть! Представь. Давай сходим».
«Какие еще преданные?»
«Ну, которые в Кришну верят».
«О господи! – Андрей обнял Женечку. – Дай мне баптистов переварить».
Недели через две она без обсуждений, как само собой разумеющееся, переехала к нему. Несколько книг и тетрадей, косметичка, трусики… Эти трусики, сушащиеся на веревке в ванной, и дали понять Андрею: Женечка с ним всерьез. Говорить можно хоть что – что она давно за ним наблюдала, что с детства мечтала «вот бы мне такого жениха», но ее вещи в его квартире – это уже действительно всерьез. Надо бы ей ключи сделать…
Андрей радовался в то время ее присутствию искренне, беспримесно. Она с пробуждения заряжала его энергией, делала день легче, обещала горячий и сладкий вечер. Еще в полусне он тянул к ней руку, проводил по гладкой тугой коже бедра, забирался пальцами в теплое и влажноватое ущельице между ног. Женечка не отстранялась, не шептала зачумлённо, как многие другие девушки, с которыми доводилось встречать ему утро: «Подожди… потом… поспать…», а как-то вся придвигалась к нему и через полминуты, будто не было нескольких часов забытья, скакала на нем, или билась под ним, или распластывалась руками и грудью на простыне, задрав круглую розовую попку…
После секса быстро умывалась, делала легкий завтрак, а после завтрака… Если Андрею надо было идти на дежурство в «Аржаан», то планирование дня само собой отпадало, а если он был свободен, то у нее имелось с десяток вариантов, как его провести. И все это были варианты активного проведения – встречи с так называемыми интересными людьми, поход за город, концерт, кинотеатр, клуб…
«Давай дома посидим, фильм посмотрим какой-нибудь», – пытался сопротивляться Андрей.
«Еще успеем. Что мы – пенсы, дома сидеть? Погнали!»
При этом она успевала читать, что-то писала в своих тетрадях. Присядет за стол в зале или на кухне, полчаса позанимается и вскакивает, энергично собирает волосы в хвост.
«Отлично! Чем займемся?»
Да, поначалу эта ее вечная бодрость ему нравилась, помогала не растечься по дивану, но спустя месяц-полтора стала тяготить. Напрягать.
«Женьчик, я уже староватый для такого темпа», – пытался отшучиваться.
«Какой староватый, блин, двадцать пять лет! Это юность для мужчины. Это мы, бабы, к двадцати пяти через одну в теток превращаемся… Одевайся, нас ждут великие дела».
Андрей, кряхтя, сопя, натягивал джинсы. Хотелось схватить Женечку и завалить на кровать. Залюбить так, чтобы суток трое не могла подняться. Но вряд ли получится…
Однажды он высказал ту свою любимую мысль о льве, который почти все время лежит и помогает львицам охотиться лишь рыком. На это Женечка ответила так:
«А ты знаешь, сколько лев руководит своим прайдом? Года два от силы. Потом приходит молодой лев и выгоняет старого. И тот начинает бродячую жизнь и быстро умирает. Исключения бывают, но для этого лев должен быть активным, а не валяться сутками под баобабом».
Проверить достоверность ее слов возможности у Андрея в тот момент не имелось – интернет был чем-то почти фантастическим, – но ответ понравился – «умно». Хотя и как-то тоскливо стало: Женечке палец в рот не клади – прикусит. И вообще, дай волю – будет держать в ежовых рукавицах… И Андрей стал обдумывать, как бы, не обидев ее, не спровоцировав разрыв, предложить видеться два-три раза в неделю, а жить отдельно.
Но тут случилась встреча, во время которой он, получилось, сделал ей предложение.
Была середина сентября – лучшее время в городе. Первые заморозки прибили мошкару, слегка остудили солнце, но дни и вечера стояли теплые и тихие, долгие. С деревьев срывались желтые пахучие листья и медленно летели к земле. Хотелось собирать их и, как в детстве, класть между страницами книги – для аппликаций.
В один из таких вечеров Андрей с Женечкой гуляли по улице Ленина недалеко от парка. Это самая старая часть Кызыла, строившаяся тогда, когда он еще был Белоцарском, – высокие срубы из огромных черных бревен, двухэтажные каменные дома, одни напоминающие коттеджи новых русских, другие – бараки, но надежные, построенные надолго и даже украшенные кое-где лепниной. На газонах – толстые тополя, в июле посыпающие город удушливым пухом, а сейчас уютные, как колонны, поддерживающие золотистый свод.
Женечка в тот вечер была необыкновенно спокойна – не тянула с кем-нибудь встретиться, не заливала Андрею мозг новой информацией; она мягко шла рядом, обхватив своими руками его левую руку.
И тут Андрей увидел так же неспешно идущих навстречу Ольгу и ее нового мужа. Он слышал, что Ольга недавно вышла замуж, но старался не придавать этому значения, забыть об услышанном, а вот сейчас, когда увидел…
Ольга была все такой же родной. За почти два года с тех пор, как не виделись, – выплаты по квартире Андрей пересылал ей на книжку, дальновидно сохраняя квитанции, – тоска по ней, оказывается, только росла. Он поразился и ее красоте – уже не девушка, а изящная женщина. Молодая дама.
С трудом сдержался, чтобы не дернуться ей навстречу.
Поравнялись. Ольга узнала его, улыбнулась как-то снисходительно-одобряюще. Дескать, «молодец, не зачах, тоже сумел найти себе пару».
«Привет, – сказала, приостанавливаясь. – Познакомьтесь». И назвала мужу имя Андрея, а Андрею – мужа.
«Это Александр, мой муж», – хлестнули его несколько коротких слов.
«Очень приятно, – слыша дрожь в голосе, произнес он. – А это… это моя невеста, Евгения».
Ольга, кажется, искренне обрадовалась:
«Отлично! – и, в отличие от мужчин, протянула Женечке руку. – Меня зовут Ольга. Одноклассница Андрея».
«Одноклассница?! – заорало внутри. – Всего-то одноклассница?»
И потом в мозгу долго колотилось одно и то же недоуменное: «Одноклассница?!»
Женечка, конечно, поняла, что встретились они не просто с его одноклассницей, но не мучила вопросами, лишь крепче обхватила его предплечье, будто боясь оторваться.
А на следующее утро, когда собиралась в институт, Андрей сказал, что они сейчас пойдут в загс.
Она не присела удивленно и растерянно на стул, не бросилась ему на грудь, а деловито покопалась в сумке и сказала:
