Костыль сидел в дальнем углу второго вагона. Один, как ни странно. И смотрел на попутчиков насмешливо и понимающе.
– Отдал пятерку пацану?
Азамат непонимающе уставился на него.
– Нехороший ты человек, Пуля. Не веришь в людей.
Это он точно заметил.
– Да и ляд с ним… – Костыль смахнул с сиденья что-то, похлопал ладонью, глядя на Уколову. – Садитесь, моя королева. Специально для вас держал местечко.
– Треплешься… – констатировала старлей.
– Только от восхищения вашими несравненно длинными ногами и роскошным задком, – Костыль поиграл бровями, блеснул зубами. – Я в восхищении, о прекрасная княжна. Только из-за вас не удрал с полученными наличными средствами и билетами на проезд. Что ты так косишься на меня, мой башкирский друг? Ты же сам считаешь меня подлецом, подонком, сукиным сыном и еще много кем. Разве не прав?
Отвечать Азамат не стал. Выходило, что так и есть. Не окажись Уколова настолько длинноногой, могли они и не уехать. Сумку со своими вещами и амуницией, оставленную Пуле в залог, Костыль вполне мог бросить.
– Прав, – буркнул Азамат, садясь. – Черт с тобой. Билеты, пят`ак… Есть посадочные жетоны?
В похвистневский поезд-челнок пускали только по жетонам, полученным в администрации. Приобрести их можно было за что угодно. И недорого. Местным. Четверке беглецов вырученного от продажи двух стволов хватило бы на полтора жетона. Потому и появились «мутные» друзья Костыля.
– Нету, – протянул тот, – ни одного.
Азамат шмыгнул носом. Злиться не хотелось. Наверняка же есть другие вар…
– Уедем, не переживай. Мне тут задерживаться что-то не хочется. Совершенно.
Серьезный тон у Костыля катил за хороший признак.
– У нас с вами еще час. Давайте погреемся, выпьем, поедим. Держите.
На стол лег магазин с «пятеркой». На сорок пять патронов. Азамат повернул, посмотрел на дырку маркера. Неполный, угу. Даже не удивительно.
Даша, не дожидаясь, протянула свою вязаную шапчонку. Пуля начал выщелкивать в нее патрики. Не глядя и наблюдая вокруг. Стареть начал, не иначе, везде мерещится опасность.
– Ты говорил – здесь недалеко ехать? – Уколова, вытянув ноги, чуть не задремала. Пришла в себя от толчка, когда ее задела девчонка-разносчица. – Да?
Азамат кивнул. Недалеко, пару десятков километров, точно. Только после подслушанного, и учитывая сумерки… кто ж его знает, сколько по времени выйдет. Да и там…
– Час, – Костыль довольно потер руки, наблюдая за появившимся подносом. – Ну, можно и согреться.
– Час? – Даша удивленно посмотрела на него. – Но…
– Чуть больше, чем полчаса, – Костыль отхлебнул из мятой металлической кружки, – не придирайся и не будь мелочной. Это до станции.
Азамат снова кивнул. Да, до станции. А там – на стрелку и по рельсам, уложенным в Беду, до города. Там не разгонишься. Потому и час… с половиной. Полтора часа – в темноте и с опасностью, кусавшейся откуда-то издалека.
Много ли надо для счастья, когда кругом Беда? Если честно? Да нет, совсем ничего.
Тепло и сухо. Поесть, выпить чистой воды. Поспать спокойно, не лапая ствол или нож при любом шуме. Видеть кого-то близкого живым и здоровым. Не заболеть обычной простудой, что обернется чем угодно. Настоящая ценность всегда простая. Только понять это порой сложно. Иногда для понимания стоит потерять все. Вообще все.
Старый металл скрипел под напором ветра. Задувало в щели рам, заколоченных и проконопаченных, но пропускавших холод. Пусть и по чуть-чуть. Старый металл помнил…
Целующихся и плевать на всех хотевших студента и старшеклассницу. Тетку-продавщицу с сумкой, полной газировки, пива и чипсов. Строгую маму и ее непоседу-сына. Старика с сумками дачных яблок. Кондуктора и уставшего охранника с ним. Заснувших по дороге домой из центра лепщиц пельменей. Старый металл помнил их всех.
И саму жизнь. Цветную. Веселую. Грустную. Необычную. Приевшуюся. Просто жизнь, где хватало место всему. И тепло в вагон подавалось калориферами, а в щели не задувало. И никто не прислушивался к щелчкам счетчика и не думал о запасном бачке противогаза. А чертова шаурма на станции была просто шаурмой из обычной курицы. А не наспех нарубленной крысы.
Так что… Так что старый вагон обычной электрички, здесь и сейчас, это почти рай. Жаль, понятно тоже, здесь и сейчас. А не раньше, лет так на двадцать-двадцать пять.
– Пройдем без жетонов? – уточнил Азамат.
– Точно, – Костыль отхлебнул чего-то забористого из кружки. Натурально, забористого. Запах сшибал за метр. – Пройдем, как свайка через свинячью печень. Точно вам говорю, мои милые бегунки, слово чести анархиста. Коц, брык – и в дамках, чё…
– Не сильно заливаешь? – Уколова поморщилась.
– Я не вру… не врал… Тьфу ты.
– Я про бухло, – старлей кивнула на кружку, – дорога впереди.
– Не сикайтесь, красотка, для меня оно как слону дробина.
– Что такое слон? – поинтересовалась Даша. – Или кто?
И покрутила головой, ожидая ответа.
Азамат пожал плечами. Уколова вздохнула. Костыль приложился сильнее. Шмыгнул, чмокнул, дернул головой.
– Это животное, мое милое дитё.
– А-а-а, – протянула Даша, – а поч…
– Он офигеть какой большой. Все, угомонилась? – Костыль отставил кружку и начал крутить покурить. Покурить, в основном, состояло из дубовых листьев и совсем немного – из каких-то коричнево-зеленоватых семечек. Азамат и Уколова, заметив их, почти одновременно помотали головами.
– Чего?! – возмутился Костыль. – Не имею права чуть расслабиться?
Азамат не ответил. Достал нож и начал точить. Есть ему не хотелось. Говорить – тоже.
– Ты нам нужен нормальный, – Уколова вздохнула, – проведешь в вагон, доедем до Бугуруслана – и делай что хочешь.
– Что ты нудишь? Тем более, и дальше с вами пойду. Мне как раз в ту сторону надо.
– Зачем?
– Я любопытный, – пожал плечами Костыль, – натура неуемная, алчущая новых ощущений и открытий. И еще я жадный, а мало ли чего для себя там открою. Вдруг найду деревеньку охотников-мещеряков, добывающих пушную зверятину и торгующих шкурками в обмен на интересные истории. Знаешь, кареглазка, сколько я таких знаю?
– Много?
– Больше, чем ты можешь представить. И постоянно собираю. Рассказать, чего услышал, пока вас ждал?
Азамат отложил нож. Придвинулся ближе. Трепать языком можно по-разному. Почему-то сдавалось, что Костыль трепал языком только за-ради пользы. Там да тут шутка-прибаутка, здесь побалагурил, еще чуток стебанул народ, развеселил, мозги засрал, а они и давай в ответ вываливать, чего сами знают.
