Позади щелкнули курки. Калечный Костыль, разом потеряв свою харизму пополам с обаянием, легко снесённые ветром перемен, расчехлил свой мушкет. Бабка, бедная, не знала, куда коситься подрагивающими глазами. То ли на хитро сощуренные глазки костылевского монстроурода от оружейных акушеров, то ли на превратившегося в работающую и опасную лесопилку кота. Оба стоили нервов.
Азамат оказался рядом с заборчиком, лишь только стволы начали подниматься. Выхватил двустволку, взвесил на руке, глядя в злые, нахмуренные дедовские глаза. И не стал бить. Ну его к лешему.
Дом внутри оказался поганым. Воняло всяким дерьмом вперемешку с явно пригоревшими пиявками, жабьей икрой и чем-то похуже. Наружу пришлось выйти почти сразу, даже не проводя обыска. Глаза слезились, и очень сильно захотелось помыться. Добротно так, со щелоком и мочалом. Сперва по одежде, потом ее постирать, потом постирать себя самого.
– Там… – Уколова покосилась на него.
Азамат мотнул головой, ища глазами чистый оставшийся снег. Жутко хотелось найти его, пусть мокрый и тающий, а не хрупкий и свежий… найти и растереть по лицу. Втянуть чистый запах и помочь ему пропитать насквозь носоглотку. Пят'ак, даже замутило…
– Дед, где вокруг люди есть?
Бабка возмутилась, глядя на позеленевшее лицо Азамата.
– А мы кто?
Азамат сплюнул.
– Вы? Точно не люди. Ковыряться не стал, а жаль. Смотри, дед, я ж упрямый. И упорный. Сейчас порыскаю в сарае, найду хоть немного человечины, пожалеешь.
Дед так и не проронил ни слова. Молчал, жуя длинный, тонкий ус и почем зря буровил взглядом Костыля. Тощая наглая человекоединица, оправившаяся после беготни с морозниками, сверлил того не менее добрым взглядом, полным всепрощения пополам с человеколюбием.
– Какая челов… – начала бабка, с опаской смотря на Азамата. Кот вдруг оказался рядом, беззвучно, страшно, чуть цыкнул слюной, растянувшейся на клыках. Тетка заткнулась.
– Ну да, – кивнул Азамат. – О чем это я…
В хлеву болталась Даша, ища что-то полезное. Из полезного нашлось три большущих свиньи и хряк, меланхолично жующий сизо-красную сухую ботву. На четыре туши имелось шесть голов, но кто такому сейчас удивится? Транспорта не нашлось, за исключением большой двухколесной то ли тележки, то ли тачки. Девчонка выкатила ее, уставившись на Костыля.
– Чего? – сивый недоверчиво посмотрел. – И как я в этой бричке поеду, а? Да мне проще рядом скакать. Костыль себе сделаю и поскак…
Уколова рассыпалась истерическим дерганым смешком. До слез и мгновенных всхлипов в груди. Азамат сдержался, а вот Даша присоединилась. Обе дамы всхлипывали, стонали, чуть не начав икать, и пару раз кто-то из них даже хрюкнул. Тонко и очень женственно.
– Вы чего? – Костыль, совершенно ничего не поняв, растерял не меньше половины крутости и брутальности. – Грибов объелись или белены?
Азамат усмехнулся.
– Чо?! – не выдержал и почти разорался суровый опасный анархист.
– Костыль для Костыля… костылев костыль. Тебе бы еще шляпу с пером, попа… папа… попугая, спасибо, Женя, шарманку – и прям вылитый пират на пенсии.
– Да ну вас, – явно обиделся Костыль. – Ну, как я в ней покачусь, Азамат? Ну, как?
Молча, хотелось ответить тому, как же еще? Но не стал. Смысл? Один черт, придется катить его в этом ящике с колесиками.
– Одеяла вон сушатся, – Азамат кивнул на три шерстяных прямоугольника. – Вроде чистые. И плащ-палатки все возьми, Даш, застели. Оставь ему одно, пусть накрывается. Волокуша по грязи пойдет хуже.
– Наше это добро! – взвизгнув, кинулась на защиту бабка. – Дармоеды! Кто вас сюда звал? Ухари, чертовы засранцы, голытьба поганая, гопники хреновы, да вы…
– Рот закрой, – Азамат качнул дедовской двустволкой. – А то и ружье заберу. И не хрен грозить им было. Ясно? Беда вокруг, люди глотки друг другу грызут похуже зверья. А вы? Вы-то, сколько вам лет? Не видите, что и как у нас? Будь все вокруг бандиты и убийцы с ворами, как вы здесь до сих пор живы, а?
Бабка замолчала. Зло зыркала в ответ и молчала. Дед сплюнул, выпустил ус.
– Как, как… жопой кверху. Забирайте, чего надо, да валите. Ружье оставь, помрем без него.
Азамат поморщился. Злобы в этом старом плескалось… чуть меньше, чем в Антоне Клыче.
– В поле оставлю. Подберешь. Не обломишься.
– Я-то подберу, не обломлюсь. В Северное идете?
– А тебе какая беда?
– Посылку бы передать. Нога отнимается, мочи нет. Заплачу.
Азамат хмыкнул. Старый не прост. Понял, не мародеры, а единственный – вон, встать не может. Раз так, то тайник устроил серьезно.
– Что есть?
Дед пожал плечами.
– К СКСу патроны, пять штук. Нести надо немного, сало у меня там, тюк небольшой. Возьмешься? С собой дать не могу, свиней не колол еще.
– Знаешь, что сам не возьму?
Дед сморкнулся. Прямо под ногу Костылю.
– Знаю, что если под крышей, то Аллах не видит, и сальцо твои братушки-муслимы с аракой за милу душу трескают, это знаю. А еще знаю… Еще знаю, что ты не обманываешь. Да и с котом на триста верст вокруг только один башкир шастает. Берешь?
Подлость? Ну, сало-то можно и осмотреть, патроны лишними не станут.
– Хорошо.
– Прямо не ходите, там дальше воронка, от нее прет дрянь какая-то, на полкилометра в разные стороны, а то и больше. Обойдите. Там МТС старая, через нее выйдете на остатки дороги к Северному.
Хм… Хорошо. Азамат кивнул. Придется попробовать. Воронка или нет, но с дедовского косогора хорошо виднелось несколько простых истин.
Еле видневшаяся прямо по курсу ленточка оставшейся трассы вела правильно, с курса они не сбились. Только вот как раз прямо по нему же, курсу, очень странно ворочалось серое, мешаясь с белым на самом верху. И если глаза не изменяли, синее мелькало там же. Еще одних морозников они могут не выдержать.
Обойти чуть сбоку – явно не вариант. До виднеющихся на самом краю окоема точек идти придется через рваную дырку в земле, изгибающуюся змеей. Не овраг, скорее – обвал из-за той самой воронки. Не врал дед.
А рощица, точь-в-точь там, куда кивнул седобородый, что-то за собой прятала. Плохо заметные здания светлого кирпича. Может, и МТС…
– Ты ему веришь? – Уколова стояла рядом. СКС торчал из-за плеча. Ободранная, грязная и замученная старлей, вдруг ставшая почти другом. Мог ли Азамат сейчас рисковать её жизнью?
– Нет. Но тут не пройдем. Темнеет.
Женя кивнула, соглашаясь.
– Пошли уже. Нечего здесь задерживаться. Лучше в развалинах переночевать, чем здесь. Мне страшно.
Азамат кивнул в ответ. Немое это кивание уже стало привычкой. Страшно? Есть немного, прямо стальной щеткой, да по хребту, вот как орало все внутри про опасность. А что делать? Из оставленной за спиной ледяной гибельной степи так и тянулись вслед черные липкие паутинки чьего-то назойливого внимания. Глупо, но Азамат верил в предчувствия. Стоило поторопиться.
