Звонко стучал дождь. Прямо по козырьку над брошенным домишком. Ветер выл не хуже волков. Темнота кружила вокруг, вздуваясь клубами тумана, оседая сизым дымом от где-то горевшего поселка. Едко резало нос пожаром.
Костыль прижал палец к губам. Вжался в стенку, превращаясь в слух. Старлей и Даша сидели в тесном коридоре. Дарья блестела стремительно темнеющими глазами. Только без толку. Жаль, она сама еще не поняла. Пришедший по их души плевать хотел на талант девчонки. Костыль сплюнул, невольно жалея девчушку-мутанта.
Задело стену. Коротко и остро, кроша в труху гнилые бревна. Заскрипело, протянулось от угла к окну. Тень мелькнула в прямоугольнике света. Та самая тень. Высокая, узкоплечая. Вытянутая лобастая голова, спутанная грива… и пальцы. Длинные пальцы, украшенные настоящими костяными ножами. Через прутья решетки не доносилось больше ни звука. Тварь на улице… не дышала?
В огрызке зеркала, как-то уцелевшем, на миг отразилось бледное лицо с провалами глаз. Глаза сверкнули живым серебром. Зеркало треснуло, брызнуло алмазным дождем.
– Охренеть…
Лицо пропало. Еле уловимо зачавкало, обегая домишку по стене. Затихло.
ТТ – и все. Больше ничего нет. Чертов башкир где-то воюет со стрелком. Бред сумасшедшего.
– Он зовет нас к окну.
Даша шмыгнула. Недоверчиво пожала плечами.
– Я… Я его чую – и все. Такого не случалось, никогда. Я же…
– Зовет? Ну, посмотрим.
Взвыла какая-то баба. А, да, снайпер-недоучка с охотничьим, точно. Костыль вжался в трещавшую всей своей несчастной штукатуркой стену. Выглянул в проем, щурясь и пытаясь понять.
Полыхало уже рядом, сбоку, в соседнем доме или чего там было. Пламя ощутимо воняло чем-то знакомым, типа бензина. Чушь какая-то, кто сейчас жжет топливо ради ненужного пожара.
Когда через треск и гул рвущегося наружу огня донеслись слабые крики, стало ясно кто. Мрази, такие же, как были на МТС. Только страшнее и опаснее. Офигенно!
Баба орала снова и снова. Молодая, если рассудить. А, вот оно как…
Теперь тварь не пряталась. Если не считать орущую молодку, идущую щитом перед ней. Красивую… ну, русская такая бабец, жопастая, сисястая, коса вон так и прыгает по сдобным мягким грудкам, нагло вылезшим из-под разодранного свитера и распущенной в тряпки шубейки. Блин, чего всякие ублюдки так любят распотрашивать чудесных девок детородного возраста, да еще с такими прекрасными женскими особенностями, а?!
Среднего роста, гибкий, в совершенно невозможном выпендрежном кожаном костюмчике. Черном, облегающем гейском костюмчике с сапожками. Волосы зализаны назад, длинные пальцы с темнеющими ногтищами так и впиваются из-за спины девахи в ее плечи и шею. Эх, силища-то, видать. Как котенка, на вытянутой руке держит. Хренов любитель повыделываться.
Тварь, белея бледной харей, кивнула, уставившись буркалами прямо на Костыля. Повела рукой, свободной, приглашая разделить свое удовольствие, приглашая на…
И обманула.
Пальцы сжались, почти прижав голову бабенки к правому плечу. Она только и успела, что всхлипнуть, набирая воздуха, когда…
Костыля согнуло пополам. Выбросило остатки скудной жратвы.
Бледный вгрызся в шею, разрывая кожу, плоть, сосуды…
Даша зажала рот, прижалась к Уколовой.
Кровь не брызнула. Ударила темным фонтаном, густо легла на белую кожу…
Костыль поднял ТТ, прицелился. Рука старлея легла сверху, нагнула ствол вниз.
Черные потеки полились вниз, по вздрагивающей груди, к грязному животу…
Уколова кричала в ухо, просила не тратить патроны.
Позади твари вспыхнул дуплет, картечь рванула спину в черном, а тварь…
Да-да, старлей, права ты, права, нам патроны нужнее, но ведь человек же она.
Черные зубы разошлись, сомкнулись, рванули, выдирая что-то длинное…
Костыль встал. Да, патроны им нужнее. Но кто сказал, что надо ждать?
Булькающую блестящей пеной, он отбросил ее в грязь, выпрямился, разводя руки…
Костыль шагнул навстречу.
Тварь оскалилась, растянув чернеющий рот в ухмылке. Облизалась, неуловимо перетекая вбок.
Дах!
Пуля почти коснулась лица. Время тянулось смолой.
Дах!
Почти прижалась к жирной грязи, пропустив свистнувшую смерть над собой.
Дах!
Смазалась неуловимой тенью, тянувшейся к нему.
Дах!
Прыгнула, невозможно, с ходу, кувыркнувшись, вбок, опершись на ладонь.
Дах!
Крутанула сальто в полете, перелетая над Костылем.
Дах!
Ухмылку испортил шрам от коснувшейся стальной осы, испортил и не остановил.
Дах!
…
Дах!
Последняя ушла в небо из почти выдранного вместе с пальцами ТТшника.
Рукопашной не вышло. Пальцы, длинные стальные пальцы, охватили шею полностью, хрустнули острыми твердыми ногтями на затылке. Костыля дернуло, подняло, сдавило. Он хрипнул, уставившись в черные зеркала глаз бледной сволочи.
Болтал ногами, пытаясь хотя бы лягнуть, бил по руке, бил, бил…
…Мама, как красно вокруг. Как стучат барабаны. Мама…
Смотри, ворона. И с двумя головами. На крыше. Смотри, мама, пока я еще вижу…
Это я, Игорь, мама, скоро буду с тобой, мама…
Когда ворона, прыгающая на коньке крыши, каркнула, взорвавшись хлюпающим комком перьев, кишок и крови, Уколова онемела. Липко ударило по лицу, а она все смотрела на хрипящего Костыля, висящего в метре над землей.
Пуля попала, куда надо. Только Азамата там не оказалось.
СКС щелкнул в ответ. Мягко чавкнуло, СВТ ударила, сливая свой выстрел с последним Азамата. Один – один. Со лба, горячая и мешающая, в левый глаз потекла кровь.
Не вовремя.
Луна, беззвучно хохоча мертвым оскалом, катилась по своим делам. Мертвенное серебро блестело на топорике и ноже. Азамат бежал вперед.
Голубовато отсвечивали два парных кривых клинка, несшихся навстречу. Переливались бликами выпуклые линзы и металл вокруг них, заплывший шрамами.
Крепкий, чуть выше Пули, обманчиво медленный, медвежье косолапил, хитро заходя сбоку.
Они сшиблись посередке, между колодцем и замерзшим домом. Сбоку полыхало, разгораясь все сильнее, несло бензином и мясом. Где-то орали заживо сгорающие люди.
Это нормально. Это Беда и люди, решившие убивать друг друга до последнего конца.
Никакой надежды. Никакой судьбы. Смерть забирала оставшихся. Жатва продолжалась. Посреди зимы и под холодными звездами. Насмерть, каждый за свое.
