Женя, хватая холодный острый воздух широко открытым ртом, глянула… на броне – ни души. Броневик шел наперехват, почти догнав, тот самый, нашедший их, шел, явно желая вырваться вперед и встать, перекрывая путь.
Азамат, матерясь, начал уходить в сторону, рвался в промежуток между щучьемордыми автомобилями. Женя, поняв замысел, ударила свою лошадь ножом, плюнув на доброту. Быстрее, быстрее!!!
Запасная, отстав, дико закричала за спиной, завопила почти человеческим визгом, вдруг резко прекратившимся. Не оглядываться, не оглядываться… Дрожь земли, проминаемой гусеницами гиганта, доставала даже через мускулы и горячую шкуру бешено несущейся башкирки. Быстрее, быстрее, милая!!!
Броневик взвыл сильнее, вырываясь стремительным броском корпуса, почти пропав в раскидываемом снегу. Белое крошево било вверх и в стороны фонтанами, хрустело под бешено крутящимися покрышками. Азамат, лупя серую поводом промеж ушей, свистел, гикал, подгонял, как мог.
Сыро пахло мокрой шерстью, ее, Жени, потом, тающим снегом. Резко перло порохом от Азамата. Мир вдруг обострился, сжавшись в сферу вокруг них и погони. Они уходили неделю, удачно, ловко… и вот.
Броневик, торжествующе хрипя оборотами, вырвался перед ними, начав замыкать петлю. Азамат, стреляя без остановки, хотел попасть в колеса. Сзади и по бокам нагоняли. Даша, догнав Уколову, побелела, сцепив губы. Глаза лихорадочно блестели. Но не темнели.
Нет шансов. И выхода нет. Женя еле слышно выдохнула. Потянула из-за пояса ТТ Костыля, найденный в Асгарде и оставленный у себя. Что-то надоело ей бегать.
Умирать, так весело. Или с музы…
Белая дымная полоса протянулась к ним из-за деревьев. Уколова открыла рот, пытаясь предупредить Дашу, открыла – и не успела.
Кумулятивный снаряд не заставляет все внутри машины сгорать из-за температуры. Струя прожигает броню и, при удаче или умении стрелка, заставляет из-за раскаленных осколков загораться боезапас. Вот и все. Уколова прекрасно помнила занятия и теорию.
Только шиш оно помогло здесь и сейчас.
Броневик вдрух набух, на мгновение оказавшись почти сверху. Броня надулась горбом, задрав башенку, раздалась, умирающе скрипнув. И лопнула, распускаясь лепестками подснежника.
Взрыв ударил горячо, бросив волну вокруг. Башня, загудев, улетела вбок, хрустнула металлом кабины грузовика-вездехода, нагло вломившись внутрь. Грузовик застонал, заваливаясь набок.
Раскатисто загудел башенный «Корд» танка, поливая короткими в сторону леса. Раскаленные до белизны линии трассеров шипели над головой, рокоча попаданиями в деревья.
Броневик справа загудел двигателем, замельтешил десантом, летящим в снег. Второй грузовик, закладывая вираж, уходил за танк. «Тайфун» разворачивался, стараясь убрать борта от противника.
Азамат, нахлестывая лошадь, несся к деревьям. Правильно. Все равно, кто там, все равно. Время все расставит на места. Им надо уходить. Прятаться.
Не получилось. Одного выстрела граника не хватило, чтобы остановить преследователей. Стрелять по людям они не стали. По лошадям – да.
Женя успела спрыгнуть, когда ее кобылка завалилась, храпя розовой пеной. Соскочила, по бедра уйдя в снег. Холод обжег, пробился к телу, залип в сапогах. Даша закричала, придавленная каурой. Женя бросилась к ней.
От рощи ударили из пулеметов. Били с перебежками, прячась за стволами. Огрызались автоматной перепалкой из почти незаметных ячеек, вырытых в снегу. Били по преследователям, заставляя тех прижиматься и замирать.
Броневик, завывая двигателем, уходил в кусты, треща молодой порослью, прятался от гранатометов, бил двенадцатимиллиметровыми вбок. Женя тащила на себя Дарью лежа, вжимаясь в алый снег и уворачиваясь от судорожно бьющих лошадиных ног. Азамат, врастая в снег, полз к ним. А над ними…
Серое небо, вновь распустившееся холодным белом пухом, горело огнем и плавящимися свинцом со сталью. Пули и снаряды свистели все ниже, плевать хотели на людей, что были так важны обеим сторонам. Беда дружила с войной, любила запах пороха и крови, брала свою дань.
Зынь… зынь… зынь…
Металлические шершни зло звенели и гудели почти над самой Жениной макушкой. Стрекотали ПК, замолкая только для перемены позиции. Гулко рокотали крупнокалиберные башенные и встроенные в корпуса грузовиков. Сухо и важно щелкала пара плеток СВД, неожиданно начав дуэль между собой. Деловито постукивали автоматы, перекидываясь горячими подарками. Гранатометы пока молчали.
Женя почти вытащила Дашу, когда Азамат добрался к ним, плечом навалился на почти успокоившуюся в смертной муке лошадь, навалился, ногами взрывая снег, навалился еще, покраснев и заливаясь потом. Даша тонко ойкнула, рванулась к Уколовой, выскочив пробкой. И…
Жахнуло так, что Женя чуть не намочила белье. Танковое орудие ударило страшно, разрывая пустоту и небо надвое, натрое, в клочья. Прямой наводкой впилось в рощу, поймав перебегающих леших в белом и с пулеметами.
Разрыв разлетелся до смешного небольшим дымом, сразу же унесенным ветром. Зачернела земля, перемешанная с багровым снегом.
– Это СБ! – рявкнул Азамат. – Спецназ работает. Надо к ним!
Уколова оглянулась.
Надо…
Преследователи, серо-зеленые, оливковые, разномастно-камуфлированные, своего упускать не хотели. Вжимались в белое и ползли, пусть и недалеко, но ползли к ним. Что им сможет противопоставить спецназ республики, как-то оказавшийся здесь?
– Азамат!
Крик, хриплый и довольный, донесся со стороны танка. Уколова вздрогнула, узнав.
– Азамат, падла! Иди ко мне.
Пуля сплюнул. Пят'ак…
– Азамат!
Клыч, прячась в начавшемся буране, двигался к ним. Антон Анатольевич Клыч.
Грохнуло еще раз. Болванка, разрезая повалившие хлопья, ухнула в лесу, заскрежетав падающими деревьями.
– Клыч! Стоять!
Голос – женский, твердый. Азамат покачал головой. Уколова, переглянувшись с ним, кивнула на кусты.
– Они теперь станут стрелять, – Пуля посмотрел вверх. – Сейчас разойдется – и рванем.
Расходилось вроде бы быстро. Валило холодными белыми перьями, не кружащимися ласково и красиво, бившими косо, острыми кромками, бросаемыми ветром.
Пули стали вжикать чуть слабее, видимость падала в такт валившему снегу. И хорошо, и плохо… преследователи ближе, тоже сейчас рванут к ним.
В роще огрызался спрятавшийся броневик, колотили АК и пара пулеметов. Там разыгралось не на шутку. Грудь в грудь, до хрипа из пробитых легких, схватились упертые профессионалы. И отступать явно никто не хотел.
Лошадь вдруг дернулась. Женя недоуменно покосилась на нее и резко вжалась в растущий сугроб, рукой ткнув Дашу. Кобылу затрясло сильнее, еще раз, на третий, распустившись гвоздикой, свистнула пуля, пробив насквозь шею.
