Кинчев проигнорировал этот вопрос. И смотрел прямо в глаза. Дизайнер тоже посерьезнел:
— Хм, англичане говорят, что привидение вдвоем не увидишь.
— Как?
— Ну, все эти видения — исключительно для одинокого наблюдателя. А значит, и проверить — невозможно.
— Тогда давайте проверим то, что возможно. Сегодняшний день с самого утра. На предмет алиби. Чем вы занимались, Валентин Леонидович?
Буруковский вздохнул:
— Встал поздно. Завтракал.
— Где? С кем?
— В столовой. С Ольгой Владимировной и баронессой Александрой.
— А Ярыжский?
— Он уехал еще вечером.
— Куда?
— Вроде бы, в Киев. Срочное дело.
— Дальше.
— Потом был в парке, осматривал местность. Беседовал с садовником. Отдыхал. Обедал.
— С кем?
— С Ольгой Владимировной. Сеньоре Александре снова нездоровилось. Потом думал. У себя в комнате, я остановился тут, в маленькой спальне. Проведал баронессу, поговорил с Ольгой Владимировной. Тут пришел охранник и сообщил, что нашли труп. Потом прибыли вы.
— Так. Где вы беседовали с баронессой?
— У нее в комнате. Надеюсь, это не криминал?
— О чем говорили? Если не секрет, конечно.
— У меня от следствия секретов нет. Мы говорили об архитектуре. Этот дом никого не оставляет равнодушным.
— Баронесса действительно разбирается в архитектуре?
Буруковский неопределенно развел руками:
— Не знаю, что и сказать. Говорил больше я, она интересовалась.
— А чем особенно?
— Ну… Красотой вообще. Как и всякая женщина.
— А с Ольгой Владимировной где разговаривали?
— Она сама пришла в комнату к Александре. Поговорили там, потом посидели в малом зале. Затем она снова показывала мне некачественный паркет. В большом зале. Потом мы спустились вниз. И там встретили охранника.
— Убитого Николая Гапченко видели?
— Да, утром. Из окна. Он парк обходил. Как обычно. Мне показался даже веселым.
— Вы хорошо знаете охранников?
— Совсем не знаю. Вижу их тут все время, но мы не общаемся. Почти.
— Почти? А когда и как общались?
— Здоровались. И все. Ну, там про погоду что-то… Они помогали материалы разгружать, мебель. Молодых зовут Дима и Коля. Командир их — Игорь Федорович. И еще Антон раньше был. Но я его что-то давно не вижу.
— Значит, свою причастность к смерти Николая Гапченко вы отрицаете?
— Помилуйте! Зачем мне его убивать?!
— Из ревности, например.
— К кому бы это я его ревновал? К Алине что ли? Да это же смешно! Просто смешно!
— Там, где происходят одно за другим убийства, уже не до смеха. Как вы относились к Алине Зацепе?
— Никак. Что у меня с ней могло быть общего?
— Она — девушка молодая, симпатичная, а вы — неженатый мужчина, тоже еще не старый.
— Знаете ли, у меня дома есть… хм, подруга. Несравненно более привлекательная, чем покойная Алина.
— А она вами интересовалась?
Архитектор энергично почесал ухо.
— Она многими интересовалась.
— Как именно?
— Подходила, спрашивала что-нибудь. Любила пообщаться, пококетничать.
— А вы?
— Если было время, разговаривал. Но не очень часто. И у нее, и у меня работы хватало.
— А с охранниками она в каких отношениях была?
— В неплохих. Тоже общались. Видел, как они обедали иногда вместе. И со строителями тоже.
— А вы с ними обедали?
— Нет, обычно с хозяевами.
— Значит, в последнее время такой распорядок был: вы обедаете с хозяевами, в столовой, а все остальные — как?
— Насколько я замечал, в основном, на кухне.
— А Щукина? Где она обедает?
— На кухне, разумеется.
В дверь постучали.
— Да! — откликнулся Кинчев.
Вошел подтянутый Миша Шерман с папкой в руке и молодцевато доложил:
— Экономку допросил. Вот протокол. Какие будут распоряжения?
— Присядь.
Кинчев быстро пробежал глазами протокол допроса Нади Щукиной. Опять, как и в прошлый раз, она не заметила ничего подозрительного. Не видела, чтобы Гапченко входил в дом после обеда.
— Миша, сделай доброе дело, расспроси еще разок вот этого товарища. И протокол составь. У тебя это неплохо получается. А я пойду с женщинами поговорю.
— Будет сделано, — Шерман достал из папки несколько чистых листов тонкой сероватой бумаги и не очень удобно примостился у журнального столика:
— Итак, ваша фамилия, имя, отчество…
Женщина-загадка
— Разрешите представиться: Кинчев, Виктор Андреевич, следователь районной прокуратуры.
Очаровательная баронесса вздрогнула.
Правильные черты лица, тонкие черные брови, густые ресницы. Шелковистые каштановые волосы схвачены белой перламутровой заколкой. Черный брючный костюм и ниточка жемчуга на шее. Любуясь ею, следователь сказал извиняющимся тоном:
— Мне очень неприятно беспокоить вас, но обстоятельства, сами понимаете… Только несколько вопросов — и все.
— Да, конечно, я отвечу на ваши вопросы, — она указала на мягкий стул рядом с одноногим круглым столиком, у которого сидела сама. Была бледной и испуганной, тушь и легкие тени не могли скрыть ее покрасневших век.
— Вы приехали три дня назад?
— Да.
— Где бывали, чем занимались все это время?
Она помолчала. Потом вздохнула:
— Нигде, почти нигде. Едва успела дом осмотреть — и захворала, почти не выходила из комнаты.
— Врача вызывали?
— Нет. Я… Я, похоже, немного простудилась дорогой. Ничего особенного, так, легкое недомогание. Уже почти прошло.
— Вы отлично говорите по-русски.
— Вам не рассказывали? Итальянское гражданство я получила недавно. Вышла замуж за иностранца. А вообще-то я с Украины.
— Извините за нескромность, какова же цель вашего приезда сюда?
— Мой супруг интересуется искусством, архитектурой. Он и меня заразил своим хобби. Вот я и хочу увидеть творения Городецкого. Начала с Киева, теперь вот сюда…
— Ваш супруг — человек не бедный?
— Да, он достаточно богат и имеет время для своих увлечений.
