28 Жерар-Руссо 123-25; Вермёле (2) 71 сл.
29 Жерар-Руссо 76-8; K. Wundsam. Die politische und soziale Struktur in den my-kenischen Residenzen nach den Linear-B-Texten (K. Вундзам. Политическая и социальная структура в микенских резиденциях; по текстам линейного письма В), дисс., Вена, 1968, 1969-79.
30 tuweta — thyéstes, ПТ Un 267; возможно, в нерелигиозном контексте; относительно «onguents, parfums, condiments» (мазей, благовоний, пряностей) ср. М. Lejeune ОГИ 72, 1959, 139-45.
31 tonoeketerijo ПТ Fr 1222; Хойбек 105; I. К. Prompona. The Athenian Festival thronoelkteria (to-no-e-ke-te-ri-jo) and its survival into Historical Times (И. Пром-пона. Афинский праздник троноэльктерий и его пережитки в историческую эпоху), 1974, Ср. маленькую глиняную модель трона с богиней: G. Buchholz. Zur Herkunft der kretischen Doppelaxt (Г. Буххольц. К вопросу о происхождении критского двойного топора), 1959, 17 и рис. 4.
32 КТ Ga 1058. Другие вероятные имена праздников—porenozoterija, sapakateria (sphaktéria), porenotute[rija], turuptérija, keseniwija (= xénia); относительно «календаря» — Кт V 280 = Док. N° 207, L. R. Palmer Gnomon 48, 1976, 442.
33 Читается как Peresa или Perea3, толкуется либо как peleiâ («голубка»), либо как праформа имени «Персефона», G. Pugliese Carratelli Stud. Class. E or. 7, 1958, 20-6; M. S. Ruipérez, Minoica, 1958, 359-64.
34 ПТ Un 6+1189+1250, M. Gérard-Rousseau МЭАИ 13, 1971, 139-42; Вермёле (2) 68; см. V 3.2 прим. 38.
35 Пт Un 718 = Док. № 171; Вермёле (2) 68. Ср. II 1; о сыре см. III 2.6 прм. 32,
о руне — II 1 прим. 96; II 4 прим. 37-9.
36 Жерар-Руссо 158 сл. Жрец, приносящий жертвы, называется hieroworgôs, ijerowoko — ПТ Ер 613.7.0 возлияниях говорит слово keupoda, cheuspôndas? Привлечено у Жерар-Руссо 131 сл.; нет уверенности в том, что контекст сакральный, так же как и в случаях со словами prochoâ и epichoâ (porokowa, epikowa), Жерар-Руссо 91.
37 Спорным остается значение слова wanasoi, wanasewijo, которые связывались с «царицей» (wânassa) или «двумя владычицами», Жерар-Руссо 23842; A. Heubeck Gnomon 42, 1970, 812 сл.
38 См. 3.5 прим. 38.
4. «ТЕМНЫЕ ВЕКА» И ПРОБЛЕМА ПРЕЕМСТВЕННОСТИ
Нашествие морских народов, произошедшее около 1200 г., и вызванная им катастрофа на четыреста с лишним лет отбросили Грецию и Крит в бесписьменную, а значит, в доисторическую эпоху. Темными предстают эти века и ввиду незначительности иных материальных свидетельств. Прекратилось всякое, крупное строительство из камня, исчезли изобразительное искусство и пластика, даже простое изготовление статуэток из глины длительное время отсутствует. Нет сомнений в том, что имел место сильный культурный регресс1.
Впрочем, в деталях картина неоднородна. Катастрофа начала XII в. поразила Пелопоннес и Среднюю Грецию, не тронув поначалу Восточную Аттику и острова. Местом, куда отходит микенская культура, временно становится область Ахея на севере Пелопоннеса, в имени которой явно продолжает жить микенское самоназвание «ахейцы», «Achaioi». Диалектная география свидетельствует о том, что часть старого населения частично переселяется в Аркадию, другая часть уплывает на Кипр. Ахейская миграция на Кипр около 1200 г. теперь нашла и археологические подтверждения2. В результате там как раз только начинается эпоха расцвета, выходящая за пределы XII в. Самое поразительное в этой эпохе это сооружение больших храмов ближневосточного типа, каких прежде в греческом ареале нигде не было, и в этих храмах стоят большие, великолепные бронзовые статуи — не зря же Кипр дал свое имя меди. Так, в Энкоми найдены центральные святилища «рогатого бога» и «бога на медном слитке»4, в Китионе — святилище «бога-кузнеца»5. Немногочисленные, но ясные остатки сооружений в Пафосе указывают на то святилище, которое впоследствии стало наиболее авторитетным и важным святилищем Афродиты и просуществовало до поздней античности6. Микенское наследие ярче всего проявляется в использовании больших культовых рогов для украшения алтарей в Китионе, Пафосе и — наиболее монументально на площадке для жертвоприношений в Мирту-Пигадес.
Важнейшее событие начала темных веков известно благодаря полумифическим воспоминаниям греков и распределению диалекгов греческого языка, хотя однозначных археологических следов его не обнаружено8. Это «дорийское нашествие» — проникновение северо-западных племенных объединений греков в Среднюю Грецию и на Пелопоннес и обретение ими власти над местным населением. Этому нашествию не подверглась только Аттика. В связи с этим событием находится переселение групп додорийских «ионийцев» на острова и дальше, на побережье Малой Азии9, куда за ними следуют конкуренты — эолийцы, которые селятся севернее, и дорийцы, которые обосновываются южнее. Всю историческую сложность этих движений, во время которых, вероятно, попеременно действовали то сообща, то друг против друга разные мелкие союзы, невозможно прояснить в деталях ни на основании мифов, ни на базе археологических данных. Отколовшиеся группы дорийцев очень рано проникли в Памфилию напротив Кипра, а около Спарты, в Амиклах, в это время веками сохранялось недорийское, квази-микенское царство10. Вслед за переменами, которые сопровождались бедствиями и насилием, наступило затишье. Начало собственно греческой культуры, «протогеометрический стиль» появляется около 1050 г. в Афинах, именно в том городе, который сумел устоять перед лицом внешних перемен.
Несмотря на значительные изменения, преемственность народонаселения на всем пространстве, населенном греками, подтверждается в первую очередь единством языка. Многие топонимы также сохранили свою идентичность: такие названия, как Кносс, Амнис, Фест, Пилос, Коринф и Фивы встречаются уже в текстах линейного письма В. Правда, теперь Пилосом называется горное селение в десяти километрах к югу от дворца Нестора, а такие места, как Гла вообще остаются незаселенными. В области религии наиболее однозначным свидетельством в пользу продолжения живого культа, а не только говорящим о каких-то смутных воспоминаниях, являются имена богов. Правда, очевидно, лишь половина микенских богов продолжает жить, —другая половина исчезает11. То, что праздники в честь богов и, в связи с этим, основа календаря относятся ко времени до заселения греками Малой Азии, доказывается общностью названий афинских месяцев с ионийскими, а также нескольких эолийских — с дорийскими12. Продолжает оставаться в употреблении типичная культовая утварь микенской эпохи, как, например, трубки со змеями, которые теперь используются специально в культе мертвых, или «керносы»13. В первую очередь в пластике, которая вновь появляется в VIII в., продолжается традиция микенской иконографии: на древнейших экземплярах боги изображаются в «поэе те-офании» с поднятыми руками, а в Афинах есть даже фигура «богини со змеями» в такой позе14. Очевидно, в течение всех этих веков сохранялись отдельные микенские идолы, причем, конечно, не просто как вещь или «музейный экспонат», а в рамках примитивного, не оставившего археологических следов культа.
