— Но Югославия может не принять костариканского посредничества, — предположил Ширяев.
— Это уже другой вопрос. Главное — идея.
— Идея принимается. Я доложу о ней нашему руководству. И, конечно, о первом вашем предложении.
Григулевич охотно кивнул.
— Если у меня возникнут новые мысли по теме нашего разговора, то я сообщу вам в Центр.
— Хорошо. А теперь я прошу вас все же написать письмо жене.
— Что конкретно я должен написать в нем?
— Сначала пересядьте за столик, что напротив вас у окна. Там есть бумага, чернила, ручка и готовые тезисы для развернутого письма, которое вы можете изложить в произвольной форме и насытить своими размышлениями, обещаниями и извинениями.
Теодоро подошел к столу у окна и, не садясь за него, взял листок с тезисами. Прочитав их, он повернулся к Ширяеву и, слегка покраснев, спросил:
— А можно мне, Иван Федорович, подготовить это письмо в отеле наедине с собой? Я привык уже в Италии работать с добытыми информационными материалами и отчетами для Москвы только наедине, когда никто мне не мешает. А завтра утром я занесу вам сюда свое письмо.
Полковник Ширяев, понимая, что письмо — это весьма важный для Центра документ, подтверждающий согласие разведчика-нелегала на «патриотический» поступок, решительно возразил:
— Нет, Теодоро, это надо сделать сейчас. А чтобы не мешать вам сосредоточиться, я покину вас ровно на час. — Он посмотрел на настенные часы, сверил их со своими наручными и, взяв лежавшую на столе пачку папирос, направился к выходу, приговаривая: — Можете заодно подготовить и ответ на письмо Тишкова, которое я вам передал.
Когда Ширяев вышел, Теодоро, поглядывая на развернутые перед ним тезисы, стал обдумывать, с чего начать ему свое послание жене. Когда закончил письмо, то для проверки возможно допущенных ошибок начал читать его вслух:
«Моя любимая женушка, моя дорогая Лаурита!
Мне всегда очень хочется называть тебя настоящим именем, однако как мало имею я возможности делать это. И сейчас, когда пишу тебе, может быть, последнее письмо, вспоминаю как большие, так и маленькие события из нашей совместной тринадцатилетней жизни, полной стольких радостей и переживаний, надежд и горя.
Мне надлежит выполнить одно задание, которое, возможно, является одним из самых важных и последних в моей жизни. Признаюсь, мне не о чем сожалеть в моей жизни, кроме одного: сделано слишком мало. Все, что я сделал, делал сознательно, в силу своих убеждений. И когда жизнь ставила перед выбором — продолжать борьбу или отказаться, то я выбирал первое. Во имя высших идеалов я всегда отдавал предпочтение борьбе, борьбе с жестокостью, несправедливостью и подлостью. И когда я смотрю вперед, в будущее, то вижу перед собой новый, преображенный мир, за который мы с тобой боролись вместе; вижу общество, в котором господствует добро вместо зла и где вечно сияет солнце.
О тебе, только о тебе я думаю в этот час, когда пытаюсь подвести окончательный баланс тому, что же сделал я за свою короткую жизнь. И, как никогда ранее, я сожалею о том, что не был так совершенен, что был подчас несправедлив и несколько несдержан по отношению к тебе. Я, конечно, имел много недостатков и слабых сторон, но, может быть, наиболее сильными моими качествами были стойкость и верность делу партии, а также мое стремление бороться до последнего вздоха с собственными недостатками.
Как говорил я тебе много раз, сила нашей партии состоит в способности к самопожертвованию и в верности ее идеям. Благодаря этому мы победили в прошлом и выиграем сражения в будущем.
Много все же товарищей и борцов, отдавших за справедливость свою жизнь в прошлом, много и тех, кто отдает ее ежедневно на различных участках сражения, и тех, которые еще отдадут ее в будущем. Почему же я должен думать, что моя жизнь стоит дороже, чем их жизни? Нет, я не думаю так и потому готов пожертвовать собою во имя общей цели.
Дорогая Лаурита, я не оплакиваю свою судьбу, наоборот, в этом отношении чувствую удовлетворение, чувствую спокойствие. Я беспокоюсь только о твоей судьбе.
Смерть — не проблема для тех, кто находится впереди, она — проблема для тех, кто отстает.
Лаурита, наша война еще не кончилась, во время борьбы мы встретились, во время борьбы мы полюбили Друг друга, эту борьбу мы пережили и победили в ней. Наша борьба не кончается и будет еще продолжаться в течение многих лет, и в ней, как и сейчас, ты должна искать для себя вдохновение, силу и мужество. Но я должен тебе сказать, что если случится со мной что-либо непоправимое, то в этом будет только моя вина. Я имею строгое указание от нашего руководства сохранить прежде всего мою жизнь и спастись всеми возможными средствами.
Если я не вернусь живым, то только потому что недостаточно способен или же потому что решил по своему желанию пойти на смерть ради обеспечения успеха.
Я искренне считаю, что дело требует огромного мужества, и если все получится хорошо, то это будет жестоким ударом по врагу. Успех может спасти много доблестных жизней, многие матери, жены и дети не будут оплакивать своих близких благодаря моему самопожертвованию. Я уверен, что ты также будешь счастлива и гордиться этим. Я уверен в том, что окажись ты на моем месте, то сделала бы то же самое, что попытаюсь скоро сделать я.
Теперь о нашем будущем ребенке. Главное, чтобы он вырос сознательным и сильным духом, преданным коммунистической партии, Советскому Союзу, чтобы со временем был хорошим борцом; чтобы он не был эгоистом, чтобы был великодушным и достойным, понятливым и честным в обращении с тобой и друзьями. Даже если ему не будут присущи решительность и способность к мужеству, прошу тебя любить его еще больше, помогать ему и поддерживать его как в несчастье, так и в радости. И если случится что-либо плохое, если ты его потеряешь, то будь мужественна и в этом случае. Возьми тогда чужого ребенка и попытайся воспитать его так, как будто он является нашим собственным.
Моя любимая Лаурита, не отчаивайся никогда. Время — это колдун, который лечит самые тяжелые раны. Когда подвернется случай и ты сможешь вспомнить меня без волнения, спокойно, то подумай о том, как устроить свою жизнь, наберись сил и сделай все, чтобы ее переделать. Ты знаешь, что я хотел тебе сказать этим: и если я говорю тебе это, то не потому что мало люблю, а потому что люблю тебя больше, чем собственную жизнь.
В нашей партии, в нашем страдающем народе, который в течение последних 35 лет истекает кровью и принес себя в жертву всему угнетенному человечеству, ты найдешь много примеров и случаев, подобных нашему. Пусть тебя они вдохновляют и помогают тебе!
То, что меня ожидает, — не оставляет меня в покое. Я чувствую себя маленьким и ничего не значащим и потому я снова преклоняюсь перед тобой и прошу сдержать себя во имя нашей любви, во имя всего того, что нас вдохновляло, что нам принесло столько радости и надежд; во имя того, чему мы жертвовали себя, и во имя тех, которые живут и борются за тебя и меня.
