Так они и сделали. Пробыв несколько дней, остававшихся до завершения санаторного отдыха в Сочи, они сначала поехали в литовский Трокай, а затем вернулись в Москву. А уже на третий день, как и было обещано, на конспиративную квартиру, где проживали супруги-нелегалы, прибыл заместитель начальника разведки Александр Коротков. Открыв дверь позвонившему и увидев перед собой высоченного мужчину под два метра, Луиза тут же захлопнула ее от испуга и закрыла на ключ. Войдя в комнату, где находился Макс, она сообщила ему по-испански:
— Там, за дверью, какой-то огромный русский. Я испугалась и не впустила его…
— Что ему нужно от нас?
— Не знаю… Я не спрашивала… Да он бы и не понял меня с моим испанским языком.
Макс подошел к двери, открыл ее настежь и рассмеялся:
— Извините, Александр Михайлович. Жена, не зная вас, испугалась и закрыла дверь. Проходите, пожалуйста.
В прихожей растерянно стояла Луиза и в упор рассматривала пришедшего незнакомца.
— Ну какой же он огромный? — по-испански обратился к супруге Макс. — Этот стройный и красивый мужчина — наш непосредственный начальник, от него многое будет зависеть в нашей дальнейшей судьбе. — Затем, обращаясь к гостю, по-русски произнес. — Знакомьтесь, Александр Михайлович, это моя жена.
— Я это понял, когда она закрыла дверь перед моим носом. — Глядя ласково на Луизу, Коротков поцеловал ее руку и назвался Сашей.
Макс перевел ей, как она может называть его.
— А я — Инелия, — отозвалась Луиза.
— Не Инелия она, Александр Михайлович, — вставил, улыбаясь, Макс. — Она — Татьяна Магомедовна Абрикосова из города Кутаиси. Вот только по-русски и по-грузински она не умеет говорить.
— Это для пограничников она будет Татьяной Магомедовной, а для нас она — Инелия.
— Но настоящее ее имя Лаура, — подчеркнул Макс.
— Я знаю об этом. Перед тем как приехать сюда, я посмотрел ваши личные дела.
— Мы давно ждали встречи с вами, Александр Михайлович, — сказал Макс, — и надеялись, что вы пригласите нас в свой офис сразу по приезду в Москву. Однако этого не произошло.
— Приглашать вас в наш офис
[77] и в дом на Лубянке мы не имеем права. Это категорически запрещено. Никто не должен знать о вас, о вашем настоящем имени и о вашем местонахождении в Советском Союзе.
— Да я давно уже живу без права на свое имя и фамилию. Свыкся уже со своей безвестностью.
— Так это же хорошо! Проколов не будет.
Луиза пристально всматривалась в лицо спокойного, рассудительного русского, но, ничего не понимая по-русски, спросила у Макса:
— Может быть, я оставлю вас? Пойду приготовлю чай.
— Да, пожалуйста.
— Скажи мне честно, Иосиф, она не в обузу тебе в разведывательной деятельности?
— Нет, конечно. Луиза — незаменимый мой помощник во всей моей работе. Вы не смотрите на ее внешнюю хрупкость. Она — весьма сильный человек. Она выполняла огромный объем работы: составляла многие докладные записки и отчеты в Центр, шифровала почту и занималась ее дешифровкой, осуществляла связь с агентурой и выполняла функции курьера. Кроме того, она вела архив и финансовые дела. Нагрузка у нее была колоссальная.
На лице Короткова появилась улыбка.
— Теперь мне понятно, почему ты так сильно располнел, — подковырнул его он. — Надо же, чуть ли не все заботы перевалил на женские плечи…
— Да не от этого я располнел. Это скорее всего от бездеятельности в Москве. Вы же вот не говорите, что будет дальше с нами. Чем раньше я приступлю к работе «в поле», тем быстрее спадет с меня эта полнота.
— К сожалению, никто пока не знает, что будет с вами. Через два дня я буду докладывать Лаврентию Павловичу Берии
[78] твой отчет. Полагаю, что он высоко оценит его.
— Спасибо за хорошее мнение об отчете. Моя разведывательная работа была всегда тем наркотиком, без которого нынешнее существование в Москве кажется мне нудным и никчемным. Да и Луизу заедает сейчас ностальгия по Латинской Америке.
— Я вас прекрасно понимаю и считаю, что вы должны, конечно, вернуться к работе «в поле». Но не в Южную Америку, где вы наделали немало ошибок.
Лицо Макса побледнело. Он с недоумением уставился на него немигающим взглядом и, призвав на помощь весь свой такт и терпение, почтительно спросил:
— А что, по-вашему, я сделал неправильно, не так, как надо?
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Потом Макс, так и не получив ответа на свой вопрос, извинился и вышел. Через открытую дверь на кухню Коротков слышал, как Макс на испанском языке говорил что-то супруге. Возвратившись, он пригласил его к столу откушать приготовленное Луизой национальное мексиканское блюдо.
— Там, на кухне, и продолжим нашу беседу, — добавил Макс. — Но только не об ошибках.
— Почему? — удивился Коротков, поднимаясь из кресла и являя все свои шесть футов и сто восемьдесят фунтов живого веса. — Если ты боишься своих ошибок, то, как говорил известный тебе великий Данте: «Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета».
— Да дело не в страхе! Вы вот процитировали сейчас великого Данте, а я вам тоже приведу цитату не менее известного человека, — американского президента Абрахама Линкольна. Он очень хорошо сказал: «Мой личный жизненный опыт убедил меня, что люди, не имеющие недостатков, имеют очень мало достоинств». Поэтому, отталкиваясь от его высказывания, я не хотел бы ворошить свое прошлое. Оно было у меня, считаю, неплохим. Хотя, конечно, не обошлось и без ошибок. Я их, кстати, не отвергаю…
Они прошли на кухню.
— Извини, Иосиф, где мне можно присесть?
— Только на почетном месте — во главе стола. — И тут Максу захотелось выговориться, сказать все, что много лет мучило его. — Не надо мне, Александр Михайлович, лишний раз сыпать соль на раны. Я уже неоднократно давал в Центр письменные объяснения о причинах происхождения возможных моих ошибок. И еще раз заявляю, что если они и были, то не зависели лично от меня, от моей разведдеятельности. Как разведчик-нелегал, работавший на вашу страну в Латинской Америке, я ни разу еще не засветился. — Он повысил тон. — Я могу доказать вам, что мои ошибки возникали именно в те периоды, когда Центр и нью-йоркская резидентура по году не выходили на связь со мной.
Коротков в душе возмутился по поводу такого заявления, но вида не подал:
— Не надо мне ничего доказывать. Но выработать доводы против имеющихся у Берии подозрений в отношении того, что ты сорвал в Мексике первое покушение на Троцкого и что ты, якобы, засветился однажды в Аргентине, мы с тобой обязаны сегодня. Кстати, это Лаврентий Павлович дал мне указание отозвать тебя и Лауру из Бразилии. Я думаю, что он может в ближайшее время вызвать тебя в Кремль. И произойдет это, скорее всего, после его встречи со мной.
