— Следователю он ни слова не сказал, — Рыжов криво улыбнулся. — Припомнил, что по закону имеет право отказаться от дачи показаний.
— А где он сейчас?
— Под охраной в третьей больнице. Через несколько дней в СИЗО переведут.
— Поехали. — Я поднялся с места.
— Поехали, — кивнул Рыжов.
Бандиту отвели отдельную палату, перед которой скучал омоновец в бронежилете. Еще один омоновец устроился в палате. При нашем появлении сержант в коридоре тут же скинул вниз скобу предохранителя и резко кинул:
— Стоять.
Но, узнав Рыжова, расслабился. Доложил:
— Происшествий не случилось.
Бдительность омоновца легко объяснима. Жить захочешь — будешь бдительным без понуканий. Год назад киллеры расстреляли машину с бизнесменом-армянином, чудом его не убили. У палаты в этой же больнице выставили милицейский пост. А вскоре в больницу пожаловали киллеры. Одного омоновца сразу скосили из «АКМ», второй попытался отстреливаться, был ранен. Досталось по пуле врачу и медсестре. Бандиты деловито дострелили недострелянного в разборе бизнесмена и спокойно скрылись. Несколько суток весь регион стоял на ушах, но бандюг мы все-таки вычислили. Тот случай показал — нынче правил для бандитов нет. Отморозок правит бал. И омоновцы, потерявшие тогда товарища, были учены горьким опытом.
— Здорово, болезный, — сказал я, проходя в палату. Рыжов жестом отослал омоновца.
Киллер — отекшая квадратная морда лет тридцати — с забинтованной головой лежал на кровати. Над ним была капельница. На наше появление он не отреагировал.
— Как же ты сам себя подстрелил? — спросил Рыжов, присаживаясь на табуретку.
Киллер умудрился, выпадая из машины, нажать на спусковой крючок короткоствольного автомата, и пуля прошила его тело. Всяко бывает. В прошлом году на дачу пенсионера КГБ полезли двое грабителей, он выстрелил в них одной пулей — и два трупа. Пуля — дура. А дуракам и дурам закон не писан.
— Говорить будем? — спросил Рыжов.
— С адвокатом… Могу не давать показания, — негромко, с одышкой просипел киллер.
— Излишняя грамота до добра не доводит. — Я склонился над ним. — Кто вам Моджахеда заказал?
— Нет базара, — прохрипел киллер и отвернулся к стене.
— На нет и суда нет, — кивнул я и поболтал трубкой капельницы, от чего киллер встревоженно заерзал на кровати. — Мы тебя без суда…
— Чего? — буркнул киллер. — Да пошел ты, падла!
— Существующая система борьбы с бандитизмом показала свою несостоятельность. Начинаем перестраиваться. — Я еще сильнее поболтал капельницей. — Вытащить, что ли?
— Зачем?! — Голос у киллера был слабый, прерывался.
— Не бойся, потом поставлю. Воздух только попадет. Воздушная эмболия. Воздух идет по венам, врывается в сердце, гранатой разрывает его. Смерть мгновенная. И, главное, любой эксперт скажет — несчастный случай на медицинском производстве.
— Ты на пушку не бери…
— Какой слог! — с восхищением произнес я. — В детсаду слышал или на зоне набрался? — Я стал вытаскивать трубку.
— Э… Я заору!
— Да? — Я кивнул Асееву. — Подушкой придется прижать.
Асеев усмехнулся и потянул из-под головы бандита подушку.
— Ладно, ладно, мужики, — выдавил киллер. — Будет базар. Не протокольный.
— Ну так говори. Кто заказал?
— Это… Золотозубый.
— Это азер?
— Ну да. Рустам Магомедов.
— Как вы подгадали подкатить именно тогда, когда Моджахед из квартиры вышел?
— Наш человек — кореш Моджахеда. Они встретиться договорились. Недалеко от дома. Таджик вышел, тут мы его…
— А чего Золотозубый с таджиком не поделили?
— Таджик сплавил азеру товар.
— Что за товар?
— «Геру». И люди стали ей травиться.
— И?
— Золотозубый Моджахеду штраф выставил — оно и понятно, у азера самого проблемы из-за товара начались. Таджик отдать деньги отказался. Спрятался. Слушок прошел, что он тоже на Золотозубого заказ выписал, чтобы бабки не отдавать.
— И? — понукал я его.
— Мы нашли Моджахеда. Дело принципа.
Еще несколько минут потерзали вопросами, пока киллер не стал тяжело дышать. Я поболтал еще трубкой.
— Оставь, — с мольбой произнес киллер.
— Оставь? Ты мне наврал с три короба, а я оставь? Все, хватит. — Я потянул за трубку.
— Нет! Я правду сказал!
Похоже, он действительно говорил правду. В принципе, мог бы наврать нам с три короба, но сейчас он не в том состоянии, чтобы делать это. Поверим.
— Живи, скотина. — Я отпустил трубку. — Сегодня я добрый.
Мы вышли из палаты.
В машине Рыжов сказал:
— Хорошо вы его сделали.
— Мне говорили — я создан для сцены, — хмыкнул я.
— Я даже поверил, что ты готов его…
— В принципе, готов, — кивнул я. — Опять будет потеха. Следствие, суд. Потом решат, что милиция на этого подонка наговаривает, он выйдет, получит новый заказ. И кого-то опять угрохает. Вся система правоохранительная гнилая. Она не работает.
— Не работает, — кивнул Рыжов.
— Топить их в реке, сволочей, надо, — кивнул Асеев. — Закона они не боятся. Они ничего не боятся, кроме силы.
— Кубик воздуха — и все проблемы, — поддакнул я.
— Все, мужики, так можно много до чего договориться, — отрезал Рыжов.
— Главное мы узнали, — сказал Асеев. — Порченый героин идет от таджика.
— И все равно слишком много неясного, — покачал я головой. — Слишком много…
* * *
Дело потихоньку стопорилось. Знали мы уже немало. Но что со всем этим делать? Моджахед исчез. Золотозубый исчез.
Оба как сквозь землю провалились — не удивлюсь, если они вообще дернули из города. А тем временем от неведомой заразы умерло еще шесть человек. Притом четверо — в других областях. Порченый героин начал свое шествие по России.
Между тем Романов, как обычно к концу полугодия, начинал нервничать и нервировать других.
— Знаешь, что у нас палок меньше, чем в прошлом полугодии, почти на треть? — заявил он, вызвав меня для профилактической взбучки.
— Знаю.
— Мы скатываемся по области с первого места куда-то в конец.
— Ну и что?
— Палки нужны. Палки!
Палка — возбужденное дело. Бюрократическая система работает не на результат, а на показатели.
— У нас весь отдел по порченому героину пашет, — обиделся я.
