— Это дети, — пожал я плечами, — которых воспитывали мы, ископаемые.
— Кто, ты их воспитывал? Я?.. Не мы их воспитывали. Их телеящик и порножурналы воспитывали, — с горячностью тамплиера изрек Асеев. — Они прекрасно знают, кто такой Анкл Бенс, но с трудом представляют, кто такой Федор Тютчев. Химия им известна в рамках приготовления «винта», хотя с трудом представляют разницу между кислородом и кислотой, если, конечно, речь не идет о кислотной музыке — тут у них все в поряде. Гниль человеческая, вот кто… Иногда застрелиться хочется. Тупик, Терентий.
— А что ты хочешь? — пожал я плечами. — Птенцы тяжелых лет России — рынка да перестройки. Они на фиг никому не нужны, кроме наркоторговцев и отчаявшихся родителей. И вообще, какой с них спрос — они выросли на западных продовольственных отходах, которые, говорят, меняют генетику… Ну и еще — мы сгущаем краски.
— Это почему?
— Во-первых, обычный конфликт отцов и детей. Во-вторых, у нас просто искаженный профессией взор.
— Искаженный, да? А ты не знаешь оценок, что у нас в городе, на том же Холме, около пятидесяти процентов молодежи в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти сидит на игле? Для тебя это новость?
— Чего ты Холм вспомнил? Самое наркоманское место в городе.
— Нет, Терентий. Это не просто место. Это образец нашего будущего. Новый стандарт. Пятьдесят процентов! Наркомское стадо, они вместе жуют анашу и «винт», колются, воруют, продают и предают, опять колются. Это наказание за какие-то грехи человеческие. Это бездна. Пятьдесят процентов на игле! Защитники страны, будущие Ломоносовы, инженеры, работяги — где вы? Их место прочно занял наркоман со стеклянным взором… Я бы их выжег огнеметом, ей-богу.
— Э, так мы вообще обезлюдеем. И у нас поселятся те же наркоманы, только негры и чурки. Освободим место для таких, как Халик и Феликс Имечета.
— А мы все равно им освободим место. Впереди — новое нашествие варваров. Мы, нация воинов, превращаемся в одурманенные наркотой отбросы человечества. На наше место грядет дикарь. Все так и должно быть.
— Давай выпьем по этому поводу.
— Наливай, — согласился Асеев.
Полбутылки для меня — не доза. Машину я довел вполне прилично, даже забросил Асеева домой.
Утром чувствовал я себя куда лучше. Иногда хряпнуть водочки — хорошо выбивает усталость и тоску. Только если не часто.
— Во, смотри. Образец письменного творчества. Почти без ошибок, — протянул мне Арнольд бумагу, когда я вошел в кабинет.
Я взял ее. Там округлым детским почерком, почти без ошибок, правда, и без лишних знаков препинания, аккуратно было выведено:
«Рапорт.
Для получения достоверной информации о наркобизнесе мне нужно 2 грамма героина.
Подпись — агент Рок».
Рок, судя по всему, вполне довольный собой, сидел в углу.
— Это тебе зачем? — осведомился я.
— Для проведения оперативной комбинации, — Рок жадно втянул носом воздух.
— Чего? Где ты слов таких набрался? — спросил Арнольд.
— Здесь.
— Душа горит, да?
— Вы же говорили, если я с вами работать буду, вы поделитесь со мной конфетами, — заявил Рок.
— Ты совсем тронулся? — спросил Арнольд, взяв его за ухо.
— А че?
— Ничего… Видишь, контора простаивает. Где Свинота? Кто обещал?
— У нее не было «белого». Я ей позавчера звонил.
— А сегодня?
— Сегодня не звонил.
— Так звони.
Рок начал названивать.
— Люська… Рок… Пару «чеков» надо. Есть? Ну, мы приедем… Кто мы? Я приеду… Ладно.
Он хлопнул трубкой и торжественно заявил:
— Есть у нее!
— Когда продаст? — спросил я.
— Через час.
— Поехали, — сказал Арнольд.
— Без меня, — произнес я.
— Втроем? — укоризненно посмотрел на меня Арнольд.
— Одну девку задержать — не хватит народу? — возмутился я.
— Ладно, — вздохнул Арнольд.
— Зайди к Татьяне, попроси поучаствовать.
Арнольд отправился в ОРО. Это оперативно-разыскной отдел, занимающийся розыском беглых преступников и без вести пропавших. В ментовском народе его прозвали отделом реабилитации олигофренов. Там опером работала Татьяна, она нам помогала, когда задерживали женщин — мужчины обыскивать их права не имеют. Татьяна, ошалевшая от бумаг, которых в ОРО нескончаемое половодье, с удовольствием принимала участие в нашей веселой работе.
Вскоре Арнольд появился с Татьяной.
— Порядок. Уговорил нашу красавицу. — Он потянулся к филейной части девушки и получил от нее по руке.
Я кивнул Асееву:
— Ты — старший. Отзвонитесь, если что будет.
— Хорошо.
Началась подготовка к мероприятию. А это всегда суета и шум. И, как правило, обязательно что-то забудут, разгильдяи.
— Папку взяли? — спросил я.
— Ага, — кивнул Арнольд.
— Рации зачем вам?
— На всякий случай.
— Не посейте, — погрозил я кулаком.
— Как можно.
В прошлом году посеяли «Моторолу» во время мероприятий. Полтысячи баксов легко так ушло. Хорошо, ту рацию спонсоры нам купили. Если бы наша, закрепленная была, то до сих пор бы нам за нее кренделей навешивали.
— Не скучайте без нас. — Арнольд встал перед зеркалом, с любовью поправил свою джинсовку.
— Красавец… Двигай, — махнул я рукой.
В кабинете повисла невероятная тишина. Слышно было, как в коридоре шагают. Как Кикабидзе поет: «Мне тишина необходима…» Нужно справки писать. И запросы по порченому героину — рассылаем их во все концы страны.
Часа через два я совершенно ошалел от справок и запросов. Вывел на экран пасьянс и углубился в него.
Зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал голос Асеева:
— Чего делаешь?
— Вкалываю. Как там палка?
— Средне. Подъедь сюда.
— Чего у вас там?
— Арнольду джинсовку разорвали…
* * *
Я остановил машину, вылез из салона, вздохнул прокаленный дневной воздух. Вокруг простирались девятиэтажки — похожие друг на друга, как детские кубики в конструкторе.
Вот он, легендарный Холм, по поводу которого мы ломали вчера копья с Асеевым. Тут наркоман на наркомане. Героиновый заповедник…
Лимитский район. Раньше здесь деревня была под таким названием — Низкий Холм. Потом пошли массовые застройки, которые пообзывали тоскливо-казенно — пятый, шестой микрорайон. Сюда с давних времен расселяли общаги. Родители нынешней молодежи в не такие и далекие времена сами были прыщавыми пэтэушниками, глушили вечерами на спортплощадках и на территориях опустевших детсадов плодово-выгодный портвейн, заканчивали школы, шли к станку, продолжали глушить тот же самый портвейн, уже не из куража, а из органической необходимости. Они растили детей для тех же самых ПТУ. Только вот времена менялись. И на завод, который многим вправлял мозги, молодому пареньку уже не устроиться — в лучшем случае наймешься таскать азербайджанцам ящики на рынке. И портвейн уже вышел из моды. А вошел в моду он, хозяин душ новых времен — ГЕРОИН!
