— Но где?..
На следующий день нас ждал еще один подарочек. Я проглядывал распечатку телефонных переговоров.
Разговор Пистона с его собеседником состоялся следующий.
— Здорово, Родиоша, — сказал Пистон. — Как у тебя?
— Башка болит, — произнес сиплым голосом мужчина.
— После вчерашнего?
— Позавчерашнего, — вздохнул незнакомец. — Вчера мы поправлялись.
— Ты послезавтра работаешь? — осведомился Пистон.
— Не работаю. Отгул.
— А должен работать. Поменяйся, — властно приказал Пистон.
— Как поменяешься?
— Как? За три бутылки беленькой.
— Ха, за три, — с сарказмом воскликнул незнакомец. — За одну хватит.
— Смотри, чтобы без проколов.
— А две — на подъем моего здоровья, — заявил незнакомец.
— Лады, — согласился Пистон.
Я вслух прочитал избранные строки Арнольду, с которым мы сидели в кабинете.
— Что сие значит? — спросил я.
— Послезавтра Пистон забил с кем-то встречу, — ответил Арнольд.
— Точно. Послезавтра он получает товар и забивает встречу с кем-то. Притом на рабочем месте.
— Значит, — кивнул Арнольд, — у кого-то на работе он хранит товар.
— Надо узнать, у кого.
— Установим. Номер телефона абонента есть. Выявить, кто он, — проблем нет.
— Так узнавай, — сказал я. — Пробивай номер телефона, установочка по адресу. Дядя Ася сейчас появится — с ним работай.
Арнольд с Асеевым взялись за работу. И на следующее утро притащили исчерпывающую информацию.
— Этот телефон, — сказал Арнольд, садясь за стол и кладя перед собой записную книжку, — стоит на квартире, где прописан Евгений Пылов.
— Это еще кто? — спросил я.
— Двоюродный брат Пистона, — сказал Асеев.
— Где он работает, узнали? — спросил я.
— А как же, — улыбнулся Арнольд. — Работает он в котельной. На улице Сахарова.
— Что, есть такая улица? — удивился я.
— Есть, — заверил Арнольд.
— Ха, наш Пистон, — хлопнул я в ладоши.
* * *
Дело двигалось к развязке. Наступал такой период в расследовании, когда требуется привлечение значительного количества средств и сил. Близилась реализация — то, что завершает порой многомесячные усилия по сбору информации, отработке версий. От реализации зависит очень многое. Самый нервотрепный момент — ведь так легко опростоволоситься и свести на нет огромный труд. Но это и самый азартный период. Тут на первый план выходит простая дилемма — или мы сделаем их, или они натянут нос нам…
На совещании у начальника СКМ я сказал:
— Нет смысла фигуранта таскать завтра с утра до вечера. Получатели могут организовать контрнаблюдение.
— Слишком высокого ты мнения о них, — недовольно буркнул начальник СКМ.
— Там, где деньги, там и услуги специалистов, — сказал я. — Кто мешает наркоторговцам заручиться помощью наших бывших коллег? Шестьсот граммов героина — приличная партия.
— Да, столько мы еще не изымали, — согласился начальник СКМ.
— Главное, точки мы знаем — вокзал и котельная, — описал я ситуацию. — Там и выставим наблюдение.
— А если он кинет товар в другое место? — спросил начальник СКМ. — Может, у него не одна точка, а несколько?
— Может быть… Но вряд ли. Мне кажется, именно в этой вонючей котельной у него точка. Там он героин хранит.
— Там и бодяжит, — поддакнул Романов.
— Надо рисковать. Иначе все может сорваться, — сказал я.
— Расстановку сил и средств, — потребовал начальник СКМ.
Романов протянул ему бумагу. Начальник СКМ ознакомился с ней с сомнением:
— Не маловато будет?
— Больше — только толчею создавать. Но в резерве должно быть несколько групп, — заявил Романов.
Мы прошлись еще по деталям. Очертили четко, какая группа чем должна заниматься. О сути мероприятий знало весьма ограниченное число людей. Остальные играли в наши игры втемную. Предосторожность нелишняя, учитывая, с какой невероятной скоростью порой утекает информация. Такие чудеса порой случались, что учишься не обольщаться по поводу человеческой честности и неподкупности.
Следующим утром все и началось.
— Объект вышел из дома, — донеслось из рации. У оперативно-поискового отдела имелись рации с выходом на ретранслятор, обеспечивающие связь по всему городу. Сообщение оперативника из группы наружного наблюдения прозвучало громко и четко.
— Что делает? — спросил я, взяв со стола рацию.
— Садится в машину. Трогается.
— Пусть уходит, — сказал я. — Направляйтесь к точке три.
— Понял.
Я снова поставил рацию и произнес:
— Через четверть часа Пистон будет здесь.
— Если только он именно сюда отправился, — сказал Арнольд.
— А куда же еще…
Мы вдвоем уютно устроились на втором этаже главного корпуса железнодорожного вокзала в помещении, которое нам выделили благодаря линейному отделу внутренних дел. Здесь было пусто, если не считать нескольких стульев, стола и топчана. А еще здесь было два монитора, куда поступала информация с видеокамер. Их установили несколько лет назад, когда по стране прокатилась волна террористических актов на транспорте.
Нас интересовала та часть зала, где протянулись ряды автоматических камер хранения.
— Объект появился, — сообщили опера бригады наружного наблюдения, дежурившие около вокзала.
Теперь и я его видел на экране. Пистон прошел, толкнув стеклянные двери, в зал. Настороженно огляделся.
— Смотри, — кивнул я. — Видишь, пацан дернулся.
— Контрнаблюдение, — кивнул Арнольд.
— Может быть… Очень похоже.
— Контролируют, взял ли товар, — высказал Арнольд напрашивающееся предположение.
— А что ты думаешь? Страхуются, чтобы не получилось так, что получатель придет и скажет — заглянул в камеру хранения, а там ничего, — произнес я.
— Нет доверия у людей друг к другу. Очерствели.
— Ну да, как Высоцкий поет: «Скисли душами, опрыщавели…» Так, Пистон открыл камеру хранения… Взял товар. Вон, портфель. Ощупал. Открыл. — Я смотрел на экран. Видеомагнитофон записывал все. — Пошел к выходу… К вам идет, — крикнул я в микрофон рации.
Тот, кого мы посчитали наркомафиозным наблюдателем, пристроился к Пистону.
— Посмотрите, парнишка в зеленой рубашке. Конкурирующая организация, — сообщил я наружке. — Учтите это.
