Воеводы до момента соприкосновения передовых отрядов не имели полных сведений о численности королевского войска. Именно этим и объясняется решение воевод дать сражение за Днепром. Неприятный сюрприз («приидоша на них безвестно королевы воеводы князь Костянтин Острожской и иные ляцкие и литовские воеводы со многими людми и с пушками и с пищальми») заставил отказаться от грабежа территории и сосредоточить усилия на отражении польско-литовской армии. Для этого надо было объединить рассеянные отряды, стоявшие на Друцких полях и в «разных местех». Летописные фразы «а инии в отъезде были», и «сила ненарядна была» указывают на значительный некомплект в войске. Как пишет Волынский краткий летописец, которого никак нельзя упрекнуть в сочувствии русским, воеводы «в тоже время будучим на Дрюцких полях, и вслышавши силу литовскую, оттоля отступиша за Днепр реку великую»
[148].
Не имея сведений о численности королевской армии, следуя указаниям верховного командования «стояти на Непре», воеводы решают дать бой на левом берегу реки.
Архангелогородский летописец сообщает, что переговоры противников состоялись на реке Березине: «И начаша литва льстити к москвием, глаголющее: «Разойдемся на миру». — А сама литва верх по Березине за 15 верст выше перевезошася к москвичем, и приидоша литва сторонь безвестно на москвичь»
[149]. Секретарь королевы Боны Сфорца Станислав Рурский, опираясь на документы королевской канцелярии, писал о переговорах на Днепре: «военачальники обеих сторон на берегу решили вести переговоры… И королевскими был дан ответ, они же, в жажде покарать варварскую надменность, оставили на этом берегу у входа на брод некоторое количество легковооруженных воинов, которые гарцевали и давали московитам рассмотреть, создавая у них впечатление [присутствия войска], тогда как войско короля не оставалось на месте, а в другом месте делало мост из челнов и бревен, переправляло на другой берег Борисфена бомбарды, военные машины и пехоту»
[150].
Возможно, первые переговоры были действительно на Березине. Польский источник пишет: «Московиты, чтобы выполнить приказ, подошли к реке Березина, подступили своим войском к королевскому лагерю, чтобы устрашить наших своим множеством. Королевские же, перейдя реку, двинулись строем на москов… московиты в целом воздержались от битвы»
[151]. Велись ли еще переговоры у Днепра, сказать сложно: русские летописи на этот счет молчат. Источники сходны только в одном: через Днепр королевская армия переправилась с помощью хитрости или обмана. Посредством демонстрации ложного количества сил удалось ввести в заблуждение воевод и перейти через реку не в том месте, где ожидалось.
Основной части польской кавалерии поляков удалось за несколько часов весьма быстро переправиться на другую сторону и построиться в боевой порядок. Кавалерия прикрыла строящуюся переправу, по которой перешла литовская конница и пехота с артиллерией. Собиравшиеся у Днепра русские отряды не сумели предотвратить переправу остальной части литовского войска, ибо ее надежно прикрыли польские латники.
На расстановку сил ушел весь вечер. Но даже с наступлением утра «в течение почти трех часов обе стороны воздерживались от битвы»
[152].
Диспозицию королевского войска утром 8 сентября 1514 г. можно реконструировать благодаря польско-литовским источникам, в которых она расписана достаточно подробно
[153]. Однако нельзя сказать, что источники эти единогласны. В официальном описании кампании 1514 г., составленной на основании бумаг из канцелярии Сигизмунда, говорится следующее: «Предводитель, князь Константин Острожский, который победил в 36 схватках, был главнокомандующим королевского войска, Георгий Радивил возглавлял литовцев, Януш Сверчовский — поляков, а придворной когортой начальствовал Альберт Самполинский. Добровольцы из поляков, молодежь из знатных семей, а также наемные воины встали в первые ряды, литовцы — на правом крыле, поляки и королевские придворные — на левом, а пехота и бомбарды были собраны вместе»
[154]. Фактически такую же диспозицию рисует хроника Мацея Стрыйковского: литовцев князь Константин «на правый фланг поставил», а «пушки и другую стрельбу справно расставил». Заняли свое место «несколько рот с павезами», жолнеры и господские почты
[155].
Привлечение иконографического материала позволяет уточнить позиции королевского войска. В архивных «Книгах гетманских» С. Сарницкого (второй половины XVI в.) сохранился план сражения с кратким описанием
[156]. У Орши на рисунке изображен «московский авангард» (antecursores moskiewski), который после переправы польско-литовских войск отступил.
Русские войска показаны выстроенными в три полка. Под соответствующими экспликациями показаны соединения «Михайлы» (полк Правой руки воеводы М. Голицы-Булгакова), а также Большой полк, полк Левой руки, «обоз московский» и полк «тыльной стражи».
Согласно пропагандистскому «летучему листку» 1514 г., «враги («московиты» — А. Л.) построились в пять полков. В первом строю встало пятнадцать тысяч. В другом — четырнадцать тысяч. В третьем — столько же. В следующем — тринадцать тысяч. В главном строю — двадцать четыре тысячи»
[157]. Как видим, в пропагандистском издании полки московитов, сгрудившиеся к излучине Днепра на узком фронте, по численности превосходят даже современные дивизии.
Противники русских в «Книгах гетманских» показаны стоявшими в четыре полка, поперек излучины Днепра. Артиллерийская засада литовцев, согласно плану, располагалась в ельнике между правым крылом и Днепром.
