Толедо столкнулся в Перу с несколькими институциями, довольно эффективно работавшими в местных условиях. Например, первый епископ Лимы Херонимо де Лоайса открыл школу под сенью собора и поставил во главе образованного Гонсало де Трехо. Имелись и другие учебные заведения, в частности доминиканские, монастырь которых оказался «прародителем» университета Сан-Маркос. Алонсо Мартинес начал преподавать кечуа с использованием первой грамматики этого языка, опубликованной фра Доминго де Санто-Томасом за год до прибытия Толедо в Новый Свет. (Также Мартинес преподавал философию и теологию.) Санто-Томас очутился в Перу примерно в 1540 году и стал приором монастыря в Лиме. Кечуа являлся наиболее значимым туземным языком, и на нем говорили везде, где еще недавно правили инки. Следует, к слову, обязательно отметить высокий уровень образования большинства людей в вице-королевстве Перу, причем как среди испанцев, так и среди индейцев. Многие богатые семьи, индейские и испанские, нанимали частных преподавателей, опять-таки индейских и испанских, для обучения своих детей. Иезуиты, как мы уже видели, добрались до Лимы в 1568 году и начали самоотверженно обучать и проповедовать, не делая различия между паствой.
Первая проблема вице-короля не имела никакого отношения к образованию. Речь снова об энкомьендах. В Перу 1570-х энкомьендами, как правило, владели семейства тех же конкистадоров, которые получили эти земли в 1538 году. Как и в других областях Нового Света, в вице-королевстве велась продолжительная дискуссия относительно права наследования. В самой Испании, как мы знаем, неутомимый кардинал Эспиноса созвал в 1571 году специальную комиссию, однако долгие обсуждения так и не привели ни к каким окончательным выводам. При этом все чаще признавалось, что в Перу треть энкомьенд должна сохранить право наследования. Комиссия Эспиносы объявила, что всем владельцам энкомьенд нужно при- своить титулы графов или баронов. Лишь обвинение в ереси, грехе или измене может послужить причиной конфискации энкомьенды. В конце концов, отдельные энкомьендеро были сущими благодетелями только-только оперившейся, что называется, колонии. Разве не Исабель Муньос, деловитая невестка Франсиско Писарро, впервые посадила пшеницу в перуанскую почву?‹‹290››
В 1555 году Антонио де Рибера от имени поселенцев поведал испанскому совету по делам Индий о том, что возможны существенные беспорядки, если не будет принято решения сохранить энкомьенды в Перу в бессрочном владении. В 1556 году король Филип сообщил совету, что — наверняка руководствуясь финансовыми соображениями — он решил обеспечить преемственность во владении энкомьендами (поселенцы обещали королю выплатить казне пять миллионов дукатов).
Но совет по делам Индий возражал монарху. Император Карл, отец короля Филиппа, был еще жив и охотно делился мнением из монастыря Юсте. «Я всегда ломал голову над этим вопросом, — сказал он, — и мне всегда хотелось от него избавиться». В бытность на троне он не соглашался ни с какой новой политикой. Посему будет лучше всего для Филиппа отложить решение до тех пор, пока он не станет полноправным правителем, а уже потом, прибавил Карл, «он сможет действовать согласно своим желаниям и браться за новое»‹‹291››. Однако, став королем, Филипп осознал, что легкого решения у этой задачи попросту нет.
Показательно, что даже в 1584 году Гаспар де Рибера, влиятельный землевладелец, проживавший в Испании с 1563 года, публично обсуждал практику энкомьенд. Для проблемы предлагались всевозможные решения, но все они были проигнорированы, и вопрос в очередной раз, как говорится, «подвис».
В первый год своего пребывания в Перу вице-король Толедо столкнулся с нежданным переполохом среди иезуитов, отзвуки которого докатились до Рима; причина этого переполоха затрагивала самую суть идеологии великолепного и процветающего нового ордена в Новом Свете. Потрясением основ для иезуитов оказался спор, в который вступили фра Хуан де Акоста и отец Мигель де Фуэнтес из колледжа Святого Павла в Лиме, с одной стороны, а с другой — фра Хуан де Суньига, первый ректор первого иезуитского колледжа в Куско.
Иезуиты сосредоточили усилия на заботах о коренном населении и добились в этом несомненных успехов. Вице-король Толедо желал увеличить количество иезуитских колледжей, но предусмотрительный генерал ордена кардинал Борха велел братии даже не помышлять о подобном расширении сферы влияния‹‹292››. Он не хотел, чтобы орден развивался бесконтрольно. Толедо направил в Ватикан некоего отца Бракамонте, чтобы переубедить Борху, который когда-то был его близким другом.
Борха скончался в сентябре 1572 года, и смерть оборвала блистательную карьеру. Его преемник на посту генерала ордена, фламандец Эверард Меркуриан, послал в Перу своего представителя — Хуана де ла Пласа, опытного, но лишенного воображения бюрократа, которого, впрочем, сопровождали несколько творческих и одаренных людей. В их число входили: Хуан де Монтойя, преподаватель философии в иезуитском колледже в Риме; Бальтасар Пиньяс, ректор иезуитского колледжа в Испании; итальянский художник Бернардо Битти‹‹293›› и музыкант Мельхор Кано. Пласа, несмотря на свою бюрократическую закалку, счел полезным учредить в Испании богословскую семинарию для обучения тех, кто собирался работать в Индиях; эту идею отвергал отец Акоста, в скором будущем провинциал всех иезуитов в Перу, который утверждал, что обучение новых миссионеров лучше всего проводить в колледже Святого Павла в Лиме, а не в Севилье.
Акоста к тому времени уже возглавлял это успешное заведение в Лиме. Они с Бальтасаром Пиньясом слышали из своих комнат голоса 250 местных детей, торжественно читавших вслух Цицерона и Гомера. Несомненный триумф! Несколько сотен взрослых учеников ожидали лекций самого Акосты по моральным проблемам. А Франсиско де Толедо распорядился нанять преподавателей индейских языков, аймара и кечуа.
Иезуиты Лимы писали гекзаметрами, подражая Вергилию, сочиняли оды в духе Горация и Пиндара; чтению и стихосложению в колледже отводилось бесчисленное количество учебных часов. Не оставалась без внимания и, разумеется, драма.
Увы, Акоста не смог убедить вице-короля в том, что главная цель иезуитов в Перу должна состоять в помощи индейцам. В 1580-х годах возникли разногласия по поводу того, могут ли метисы, наряду с креолами, становиться иезуитами. Этот вопрос был разрешен в пользу одобрения, и метисы, кстати, после этого стали играть важнейшую роль в ордене. Но новый генерал иезуитов, деятельный неаполитанский аристократ Клаудио Аквавива, всегда отрицательно относился к этому предложению. Иезуиты Перу жили ожиданием того мгновения, когда их лишат юридического статуса, но этого все же не произошло‹‹294››.
В 1596 году отец Аквавива, как бы опровергая собственные ранние взгляды, заявил, что ни одного иезуита в Перу нельзя рукополагать в священники, если он не говорит на кечуа. Как представляется, генерал ордена искренне стремился постигать язык коренного населения колоний. Другим иезуитам было приказано изучать «язык Анголы», на котором будто бы изъяснялись африканские рабы.
