В июле 1543 года, вслед за принятием противоречивых новых законов, фра Тестера в столице Мешико / Теночтитлане был встречен огромной толпой naturales.
Эти индейцы наделяли его дарами, возводили триумфальные арки, очищали улицы, по которым он собирался пройти, обмахивали его ветвями кипарисов и кидали к его ногам розы, носили его на носилках [точно так, как в свое время приветствовали былых мексиканских правителей вроде Монтесумы]. Все это было потому, что он и другие францисканцы уверяли индейцев, что пришли восстановить ту жизнь, какую они вели до установления власти короля Испании. Эти слова пришлись индейцам по нраву, и они захотели принять отца Тестеру с такой пышностью, будто он был вице-королем‹‹342››.
Франсиско «Эль-Мосо» де Монтехо (сын конкистадора и аделантадо Франсиско де Монтехо) также радушно приветствовал новоприбывших францисканцев‹‹343››. Он принял их в своем доме и «выказал положенное уважение и почтение, чтобы индейцы сделали то же самое»‹‹344››, и приложил все усилия, дабы помочь святым отцам. Он построил церковь в Кампече для францисканцев и сообщил местным касикам, что монахи пришли наставлять в истинной вере и вести местных к лучшей жизни. Касики, разумеется, все были из майя.
Монтехо-отец, аделантадо, старый соратник Кортеса, был назначен губернатором Гондураса / Игераса в 1535 году, но захотел обменять эту провинцию на Чьяпас, которым тогда управлял великий конкистадор Педро де Альварадо. Вице-король Мендоса и сам Альварадо, обычно легко принимавшие подобные решения, согласились на сделку. Альварадо отправился в Гондурас / Игерас, спас колонию от гибели, а потом временно вернулся в Испанию. Совет по делам Индий в 1540 году настоял на его возвращении в Гондурас / Игерас для подавления масштабного восстания индейцев. Наведя порядок в своей провинции, Альварадо отправился в Гватемалу, исполненный негодования, поскольку теперь совет требовал принудительного обмена провинциями (Монтехо это тоже пришлось не по душе, ибо он всерьез заинтересовался своей новой территорией). Тем не менее в 1540 году Альварадо принял должность губернатора в Чьяпасе. Он предложил Монтехо свою богатую энкомьенду Шочимилько в долине Мешико, с обилием плодовых деревьев и цветов, в качестве дополнительной компенсации‹‹345››.
Затем, в начале 1542 года, Монтехо получил призыв о помощи от городских советов Гондураса / Игераса, которые пришли в смятение после внезапной смерти Альварадо в 1541 году‹‹346››. Вдобавок положение усугубилось, когда вице-король и верховный суд Новой Испании назначили судью Алонсо Мальдонадо исполняющим обязанности губернатора Гватемалы, в том числе и Гондураса / Игераса. Позднее, в мае 1544 года, Мальдонадо стал главой нового суда, «de los Confines»
[69], который поначалу располагался в Грасиас-а-Диос.
Аделантадо Монтехо между тем усиленно добивался расширения границ провинции Юкатан, которая, согласно его планам, должна была простираться от реки Копилько в провинции Табаско до реки Улуа в Гватемале. Он добился своего. В 1535 году Юкатан и Гондурас / Игерас объединили в крупную территорию, губернатором которой стал Монтехо. В 1539 году он включил в состав новой провинции и Чьяпас. Тем не менее полная ответственность за Юкатан оставалась недостижимой до 1540 года, когда новый суд «de los Confines» не стал менять губернаторов Центральной Америки. Предприниматель Хуан де Лерма, уроженец города Лерма близ Бургоса, сколотил состояние, продавая американских рабов-индейцев на острова Карибского бассейна; его назначили казначеем Юкатана и инспектором (veedor), то есть управителем финансов, Гондураса / Игераса.
Вскоре Монтехо-отец начал направлять на Юкатан все больше войск, в том числе послал туда своего племянника Эль-Собрино, еще одного Франсиско де Монтехо, которому едва исполнилось восемнадцать лет. За племянником последовал и сын аделантадо, Эль-Мосо, получивший такое наставление от отца: «Тебе надлежит удостовериться в том, что люди, которые пойдут с тобою, будут жить и поступать так, как подобает истинным христианам. Ты должен отвращать их от зла и смертных грехов и не позволять им богохульствовать… В-третьих, тебе следует… пойти в город Кампече… и основать поблизости, в Т-хо
[70], новый город и ввести repartimiento»‹‹347››. Судя по всему, Монтехо-отец начинал привыкать к образу просвещенного деспота.
Эль Мосо, превосходивший отца умом, но уступавший тому в выносливости и терпении, понимал, что золота в чистом виде на Юкатане не найти, зато эти земли богаты расшитыми тканями, медом, воском, индиго, какао и рабами‹‹348››. Старший Монтехо (аделантадо) сохранял контроль над Юкатаном, но на этом этапе он, похоже, избегал прямого участия в управлении и сосредоточился на поисках верных капитанов, хороших солдат и колонистов.
Эль Мосо отплыл на каноэ и присоединился к своему двоюродному брату Эль-Собрино в Чампотоне. Отрядом численностью около сорока человек они двинулись в Кампече, который заново основали под названием Сан-Франсиско, и тридцать их спутников решили стать гражданами этого города‹‹349››.
Прежде чем они собрались выступать, к ним прибыло подкрепление — от 250 до 300 хорошо снаряженных солдат-испанцев из Новой Испании и множество вспомогательных сил из числа индейцев. Среди последних попадались говорившие на науатле мексиканцы, завербованные на крупной энкомьенде Монтехо-старшего в Аскапотсалько. Эль-Мосо оставил в Кампече Бельтрана де Сетину, поручив тому управление городом. Монтехо-старший технически нарушил все правила владения энкомьендами, когда отправил «своих» индейцев трудиться столь далеко от мест их постоянного проживания. Но оспаривать решения этого могущественного человека мало кто дерзал.
План Эль-Мосо по покорению Юкатана заключался в постепенном подчинении деревень, каждую из которых собирались признать самодостаточной с точки зрения прав на проживание и создание упорядоченной системы поставок. Покорение следующей по счету области откладывалось до тех пор, пока не соберется достаточное количество сил, а каждому отряду солдат полагалось иметь подразделение связи, чтобы не допускать оторванности от прочих.
Этот «превосходно продуманный» план характеризовался как «достойный древних римлян»‹‹350››. Сам Эль Мосо и аделантадо Монтехо участвовали в его разработке. План требовал применения новой тактики, в том числе копания канав вдоль дорог и нахождения конницы в центре каждого отряда при любом столкновении (а пешие воины располагались крыльями по флангам). В рукопашных тех дней участие конницы зачастую оказывалось решающим, поскольку местные, сколько ни старались, так и не смогли найти надежной защиты от лошадей. В официальном отчете «Relación de Mérida»
[71] сообщалось, что «поначалу они [индейцы] вправду думали, будто лошадь и всадник составляют единое животное»‹‹351››. Кроме того, огнестрельное оружие, пики, кинжалы, арбалеты и, прежде всего, мечи обеспечивали испанцам полное превосходство над противником. Naturales сражались доблестно и отважно, однако не могли преодолеть своего страха перед аркебузами и тем грохотом, который оружие изрыгало при выстреле 352.
