Всех пассажиров, конечно же, регистрировали, если выражаться современным языком, записывали их места рождения и имена родителей. Обыкновенно женатые мужчины путешествовали вместе с супругами. Одиноким женщинам отплывать в Индии возбранялось, если только они не являлись дочерями эмигрировавших родителей.
Возможно, самый яркий рассказ о путешествии через Атлантику в шестнадцатом столетии оставил Томас де ла Торре, доминиканский монах, который с сорока шестью церковниками сопровождал Бартоломе де Лас Касаса во время одного из возвращений последнего в Новый Свет (1544). Де ла Торре писал:
Корабль — очень тесная и крепкая тюрьма, из которой никто не может сбежать… пускай тут нет ни кандалов, ни цепей. В своей жестокости он не выделяет никого из узников, стесняя всех в равной степени. Люди вынуждены пребывать в узких клетушках, где царят невыносимые жара и духота. Палуба обычно служит многим постелью; некоторые прихватили с собою плотные подстилки, а вот наши были крохотными, тонкими и убогими, кое-как набитыми собачьей шерстью. Покрывалами же нам служили ветхие одеяла козьей кожи… Никто не испытывает желания есть и едва ли готов лицезреть какую-либо сладость. Жажда, которая одолевает путников, поистине нестерпима и лишь возрастает из-за галет и соленой говядины, основных блюд нашего стола. Вино выпивается теми пассажирами, которые позаботились взять его с собою. Несчетное множество вшей норовит сожрать человека заживо, а одежду постирать нельзя, ибо от морской воды она садится. Дурные запахи преследуют вас повсюду, особенно под палубой, и весь корабль ходит ходуном, когда принимается качать судовая помпа, а это зависит от того, хорошо ли идет судно или нет. Помпу качают не реже четырех раз в день, чтобы выкачать из трюма воду, которая просочилась внутрь… Вдобавок, тем, кто чувствует себя достаточно хорошо, негде поучиться или ненадолго уединиться… Остается сидеть на месте, потому что идти некуда‹‹569››.
Обратный путь ничем не отличался.
Первой остановкой в Новом Свете на пути из Испании был Портобело на карибском побережье Панамы, всего лишь горстка скверно построенных домиков, резиденция губернатора и кастильо (крепость) Сан-Фелипе, которую, похоже, достроили в 1604 году и в которой размещались пятьдесят солдат. Набережная Портобело имела две мили в длину и полмили в ширину, причем в нее вдавался глубокий овраг, так что суда подходили без труда практически вплотную. Порт Номбре-де-Диос забросили после налетов Фрэнсиса Дрейка, который, к слову, погиб там в январе 1596 года.
Ежегодная ярмарка на набережной Портобело, с шатрами из парусины, была громким событием, поскольку это поселение служило настоящими «воротами» для всей Южной Америки. Площади и улицы города временно заполнялись лотками и прилавками с бесчисленными товарами на продажу. Купцы из Севильи и Кадиса встречались здесь со своими перуанскими агентами и партнерами. Длилась ярмарка несколько недель.
Следующей остановкой на пути была старая Панама, где моряки перешейка, которым помогали чернокожие рабы, выгружали сокровища, прибывшие с севера, из Перу, прежде чем переплавлять их на карибское побережье в Портобело, где эти сокровища грузили на суда, что шли в Гавану и далее в Испанию‹‹570››.
Товары, предназначенные для Перу, везли через Панамский перешеек на мулах, по маршруту, пролегавшему, если грубо, там, где в 1914 году открыли Панамский канал. Мулетерос, погонщиками, были, вероятно, тоже африканские рабы, а товары иногда грузили на баржи и тянули по реке Чагрес. Путешествие в обоих направлениях, туда и обратно, было сопряжено с опасностями. Требовалось выбрать, кому довериться — коварной реке Чагрес, перемещение по которой занимало около двух недель, или крутым и узким горным тропам, на преодоление которых уходило всего четыре дня, зато и шансы погибнуть существенно возрастали.
Сама Панама представляла собой унылое поселение с нездоровым климатом, подверженное вдобавок нападениям пиратов и беглых рабов. Здесь имелось пять монастырей с садами, и других пригодных для обитания мест почти не было, не считая восьми частных жилищ. В 1607 году там проживало всего 550 мужчин-европейцев, из которых половина оставалась холостой. Белых европейцев существенно превосходили числом 3700 чернокожих рабов, которые как будто разговаривали на своих африканских наречиях‹‹571››. В Панаме не было энкомьенд, а индейцев можно было пересчитать по пальцам. Гавань обмелела, поэтому даже кораблям до 50 тонн приходилось разгружаться и загружаться с лодок. Поистине удивительно встретить столь важное для испанской империи поселение в таком запустении бедности.
Для обратного путешествия по морю мексиканские и перуанские флотилии встречались в Гаване в начале года, трогались в путь до 10 марта и плыли в Испанию через Багамские острова; этот маршрут составил блестящий штурман Кортеса, Антонио де Аламинос из Палоса (он был юнгой в четвертом путешествии Колумба)‹‹572››. С 1565 года галеоны, похоже, плавали раз в два года. В 1573 году было объявлено, что, если флотилии по любой причине не смогут выйти из Гаваны до октября, им следует оставаться на Кубе на зимовку‹‹573››. Это решение о зимовке в Гаване обернулось крахом большой ярмарки в Медине-дель-Кампо, ибо все заметили падение доходов‹‹574››. Король Филипп требовал пунктуальности и тщательности в соблюдении правил, но его требования не исполнялись, ибо уходившим в Америки флотилиям почти всегда приходилось откладывать отплытие‹‹575››.
Все эти суда, как правило, представляли собой сочетание военного корабля и грузового судна. Они несли на борту не только около трех десятков солдат, но и артиллерию. В ту эпоху с пушками было куда проще обращаться в море, чем на суше. Также флотилии использовались для перевозки контрабандных грузов. Это происходило настолько часто, что bodegas (трюмы) нарочно делались просторнее, именно для контрабанды. При том данные оставались, скажем так, специализированными и почти не использовались нигде, кроме Атлантики.
Купец обычно вез от 400 до 500 тонн груза. Песчаная банка в Санлукаре затрудняла проводку судов грузоподъемностью более 200 тонн, поэтому все более крупные суда загружались за банкой с лодок. Как в Гаване, так и в Санлукаре значительную часть груза составляло продовольствие — для множества моряков, пассажиров и рабов.
Нужно уделить внимание великому городу Гавана. Фра Мартин Игнасио де Лойола писал в конце шестнадцатого столетия, что это был:
весьма хороший порт… где есть все необходимое продовольствие для флотилий и кораблей, причем некоторую часть остров выращивает и по справедливости забирает себе, а остальное привозят из иных мест; еще тут большие запасы очень хорошей древесины, как для починки кораблей, так и для других надобностей, например, для уравновешивания судов, прибывающих из Испании. Его Величество король разместил здесь губернатора и капитана с верными солдатами для защиты города и возвел форт над той же самой гаванью, лучшей во всех Индиях‹‹576››.
