Через несколько недель губернатор Диего Ронкильо написал в Мадрид, что нрав и обычаи Китая таковы, что, пусть этот край располагает едва ли не богатейшими плодороднейшими землями в мире, победить китайцев не составит труда. И снова упомянул, что для завоевания потребуется всего 8000 человек‹‹733››. В начале 1584 года епископ Саласар, похоже, снова передумал насчет разумности вторжения, но 25 июня того же года Франсишку Кабрал, португальский иезуит, написал из Макао королю Филиппу письмо с пламенным (пусть ничем не подкрепленным) призывом к вторжению и завоеванию Китая. Поскольку Китай был империей, ожидалось, что завоевание будет мало чем отличаться от покорения ацтеков и инков. Испанцы должны захватить императора в Пекине, как захватили Монтесуму и Атауальпу, и все тогда пойдет как по писаному. В духовном и материальном отношении завоевание рисовалось весьма выгодным. Кабрал рассуждал о 10 000 солдат, но уверял, что 2000 из них будет достаточно легко нанять в Японии при содействии отцов-иезуитов‹‹734››. А китайцы в Маниле, говорилось в письме, наверняка поддержат эти планы.
Несмотря на приготовления к вторжению и последующему завоеванию, по-прежнему реализовывались идеи более мирного свойства. Так, в тот же день, когда Кабрал написал свое письмо (25 июня), королевский агент в Маниле Хуан Баутиста Роман предложил отослать императору в Пекин богатые дары — роскошный наряд из бархата и парчи, фламандский гобелен, а также венецианское стекло, несколько зеркал, диковинки из Милана, бочонки красного и белого вина, пару-тройку мечей и картины Санчеса Коэльо, о которых упоминалось выше‹‹735››. Увы, эти дары скорее смутили бы, а не восхитили китайцев.
Спустя несколько недель фра Алонсо Санчес вновь заявил, что никакое мирное обращение Китая в христианство невозможно и необходимо — насущно необходимо — немедленно приступить к завоеванию. Все, кто был осведомлен о китайцах, согласились с тем, что ведущиеся споры «надлежит закончить так, чтобы Китай разделил участь Новой Испании и Перу»‹‹736››.
Китайских торговцев в Маниле между тем переселили в особый квартал, звавшийся Байбай, или Париан, — внутри городских стен. Этот квартал быстро превращался в оживленное место с проложенными под прямым углом друг к другу улицами, что окружали озеро, куда могли входить морские суда. Посреди озера находился остров, где наказывали преступников. Всего в Маниле проживало около 4000 санглеев, а в Байбае с 1589 года появилась католическая церковь‹‹737››. Китайцы, которые из поколения в поколение доминировали во многих профессиях, от переплетного ремесла до выпечки, от содержания таверн до каменной кладки, иногда ненадолго покидали этот квартал, но в целом оставались там вплоть до девятнадцатого столетия. Сотрудничество двух врагов, двух враждебных культур, виделось вполне возможным.
Некоторые испанцы выражали недовольство той воинственностью, которая как будто исходила от филиппинской колонии. Португальцы и вовсе считали, что война причинит урон их коммерческим интересам. Португальские иезуиты не поддержали фра Алонсо Санчеса и не одобряли его призывов, грозивших покончить с их привычным, умиротворенным образом жизни. Фра Антонио де Мендоса, провинциал иезуитов Новой Испании, написал генералу Аквавиве в январе 1585 года, что Алонсо Санчес и вправду утверждает, будто «мирными способами с Китаем ничего не поделать и потому не только оправданно, а необходимо послать войско для завоевания»‹‹738››. Из тона письма очевидно, что Мендоса был настроен весьма критически.
Его чувства разделял и великий фра Алессандро Валиньяно, который тоже написал Аквавиве, выражая обеспокоенность взглядами Алонсо Санчеса, который, по его словам, «своими поистине фантастическими домыслами» сумел «натворить столько глупостей, что поразил меня до глубины души»‹‹739››. Аквавива в конце концов ответил Мендосе, что Санчес в самом деле допустил много ошибок в отношении Китая и «в рассуждениях о необходимости войны против него». Он намекнул, что Санчеса, пожалуй, следует вернуть домой, где, при иных обстоятельствах, святой отец окажется полезнее и послушнее‹‹740››.
Примерно в это время фра Мартин Игнасио де Лойола, доминиканец, который, как мы видели, был опытным путешественником и племянником основателя ордена иезуитов, писал, что, хотя
китайцы упорствуют в заблуждениях, было бы легко привести их к нашей вере, обладай мы свободой им проповедовать. Если случается затмение солнца или луны, они искренне верят в то, что Повелитель Небес велит им расстаться с жизнью, и из чистого страха следуют в дальнейшем этому образу мышления… пускай они при том верят, что солнце — это мужчина, а луна — это женщина. Они также верят в бессмертие души и в то, что в лучшей жизни обретут награду или наказание, которые заслужили своими поступками в посюстороннем мире…‹‹741››
Весной 1586 года доктор Сантьяго де Вера, председатель верховного суда, созвал комиссию представителей всех религиозных орденов на Филиппинах. Вера прежде был судьей на Санто-Доминго и в Нуэва-Галисии в Новой Испании, а также магистратом, более других заинтересованным в расследовании преступлений в этом вице-королевстве. Сам он не имел мнения относительно «empresa de China»‹‹742››, однако не мог допустить, чтобы фра Алонсо Санчес стал тем человеком, который будет докладывать в Испанию о решениях провинциалов орденов, одержимый своими фантазиями о многих преимуществах, каковые сулит Испании завоевание Китая. К слову, провинциалы в целом разделяли мнение Санчеса и не сомневались в осуществимости этих дерзких планов.
Они полагали, что Китай можно принудить к открытости сравнительно немногочисленным отрядом, который возглавит губернатор Филиппин. Солдат следует набирать из любой местности во владениях короны, хотя предпочтительнее всего баски. Разве Филиппины завоевал не баск Мигель Лопес де Легаспи? Разве не баском был Элькано? Еще следует набрать шесть тысяч местных воинов на Филиппинском архипелаге. Пять тысяч рабов тоже окажутся полезными, равно как и шесть тысяч японских солдат.
Японцы усиленно давали знать, что одобряют потенциальное испанское вторжение в Китай. Более того, могущественный дайме (феодал) Кониси Юкинага открыто говорил, что выделит Испании 6000 своих солдат на войну против Китая, Борнео или Молуккских островов‹‹743››.
Особое внимание следовало уделить необходимому вооружению. Кроме того, надлежало найти деньги на подкуп тех мандаринов, о которых было известно, что они способны восстать против своего императора при должном финансовом «поощрении». Планы вторжения подлежали тщательной разработке, и, конечно же, вторжение ни в коей мере не должно было походить на завоевание Кубы (когда запад острова оставался в небрежении, а восток активно развивался)‹‹744››.
