Кто ты такая, сидящая рядом с капитан-генералом?
Ах, это донья Исабель, моя милая племянница,
Она привезла мне пленников.
[Quien eres tú, que te sientas junta al capitán general?
Ah es doña Isabel mi sobrinita
Ah es verdad, prisioneros son los reyes.]
Сын Монтесумы, Педро, основал знаменитое креольское семейство с графским титулом (графы Монтесума) и владел энкомьендой Тула, которое со временем превратилось в процветающее имение (estancia)‹‹777››.
Капитанов-исследователей в их походах сопровождали просвещенные служители церкви, наподобие севильца Лас Касаса и баска Суммараги в Новой Испании, члена королевского рода фра Педро де Ганте, построившего больницу рядом с монастырем Святого Франциска в Тлателолько, строгого Мотолинии, также подвизавшегося в Новой Испании, и фра Доминго де Саласара, епископа Манилы, который без устали трудился в Новой Испании и на Филиппинах. Ученый фра Бернардино де Саагун, Хулиан Гарсес, благородный епископ Тлашкалы, и первые просвещенные епископы Мешико, Мичоакана и Лимы (Сумаррага, Кирога и Висенте Вальверде соответственно) были старейшинами и интеллектуальными «отцами-основателями» новой американской церкви. Не следует забывать и о первом испанце, освоившем науатль (язык Мексики), фра Андресе де Ольмосе, который прославился тем, что будто бы проповедовал на десяти местных наречиях.
Первое поколение францисканцев в Новом Свете — далеко не один Мотолиния — составляли замечательные люди. Многие из них отличались храбростью и творческими устремлениями. Они и их коллеги готовили жизнеописания святых, сборники проповедей и отрывков из Нового Завета, грамматики, словари и наставления по чтению катехизиса — все на науатле. В конце шестнадцатого столетия имелось более сотни книг на этом языке, которые распространялись от монастыря к монастырю. Все три великих монашеских ордена (францисканцы, доминиканцы и августинцы) оказали немалое влияние на Новый Свет, и многие индейцы говорили, что любят и ценят монахов. К 1600 году в Новом Свете насчитывалось около 1500 святых отцов‹‹778››. Но все-таки наибольшее влияние на жизнь испанской Америки оказали иезуиты. В следующем веке особенно восхищались жизнью и трудами Педро Клавера, каталонского иезуита, который на протяжении сорока лет служил в Картахене-де-Индиас «апостолом рабов»‹‹779››.
Монахи-зодчие, не столько профессионалы, сколько вдохновенные импровизаторы, возвели в Новой Испании как минимум 270 религиозных сооружений, больших и малых, за шестнадцатое столетие. Как правило, это были монастыри с церквями и обнесенным стеной двором‹‹780››. Как говорит сэр Николас Читэм, эти постройки олицетворяют взлет духа, сопоставимый с тем, который случился в Европе в Средние века, когда «белые мантии церквей словно покрыли всю землю». В Европе храмы походили на замки, пускай духовные, но все равно замки‹‹781››.
Помимо упомянутых зодчих-церковников имелись и светские великие архитекторы, доносившие до Нового Света архитектурные идеи, что воплощались в церквях и дворцах. Типичным представителем этой группы был Франсиско Бесерра из Трухильо, чей дед трудился на завершающем этапе возведения собора в Толедо, а отец построил много зданий в Трухильо, Бадахосе и Гвадалупе в старой Испании. Сам Бесерра стал архитектором собора в Пуэбле в Новой Испании, а также монастыря Санто-Доминго в столице, после чего работал в Перу и Кито, в Куско и, наконец, в Лиме, где он спроектировал огромный собор. Градостроители также перенесли классические прямоугольные схождения улиц старой Европы в центры основных индейских городов Нового Света. Многие древние города обрели красоту симметрии, которая отражала не только дух Теночтитлана, но и идеи Витрувия, которым вдохновлялся итальянский Ренессанс.
Если не считать строительства, наиболее примечательным достижением европейцев в Новой Испании стала политика congregacion, переселения коренного населения в средние по размеру города, где о жителях было сравнительно просто заботиться — и столь же просто их контролировать.
Старинный уклад, в соответствии с которым земля находилась во владении общины и распределялась по участкам среди земледельцев, обыкновенно сохранялся, пускай те, кто получал участки, располагали теперь меньшими сроками на обработку личных наделов, нежели чем до завоевания. Ведь большинству крестьян-индейцев ныне приходилось выплачивать дань и трудиться в христианских миссиях, а также работать на энкомьендах, если те выделялись (не забудем и оброк на служение уцелевшей мексиканской знати).
Империя была чрезвычайно разнообразной, но ее скрепляли духовные узы, обретавшие воплощение в череде празднеств. Религиозные процессии, составлявшие столь важную часть жизни в самой Испании, будь то на Страстной неделе или в праздник Тела Христова, не говоря уже о многолюдных сборищах в честь локальных святых, перенесли за океан с должным усердием и пылом. Испанцы из отряда Кортеса отпраздновали Пасху еще до того, как покинули побережье в Веракрусе‹‹782››. «Христианский год, — писал историк Алехандро де ла Фуэнте в своей прекрасной книге о Гаване, — обладал собственным ритмом, и этот ритм был единым для всех провинций империи»‹‹783››. Данные праздники, религиозные по определению, но со множеством карнавальных элементов, имели, так сказать, выраженный кастильский аромат, не важно, где они отмечались — в Мадриде или Гаване, Толедо или Веракрусе. Устраивались театральные представления и игры, например, juegos decañas, когда всадники бились деревянными пиками. Проводились и корриды. На этих торжествах люди восхваляли короля, королевскую семью и популярных святых. Разнообразие празднеств было столь же внушительным, как и обилие общих черт. И все веселье непременно выплескивалось на свежепостроенные главные площади новых испано-американских городов.
В правление короля Филиппа святые отцы осознали, что на всей территории Индий, но особенно, пожалуй, в Новой Испании, послание христианства будет принято охотнее, если они станут наряжаться в церемониальные одежды и иными способами как бы воспроизводить древние практики. Поэтому индейские и европейские празднества и музыку старались разумно сочетать, а местные орнаменты соприкасались с христианскими узорами. Подобный синкретизм был преднамеренным. Но, разумеется, возникали затруднения: в частности, святые отцы обычно осуждали пристрастие naturales к спиртному. В Новой Испании тяга индейцев к употреблению пульке считалась подлежащей искоренению. Также индейцы отвергали то церковное установление, которое разрешало мужчине всего одну жену; сильнее прочих возмущался Парагвай, где местные видели, как многие испанцы заводят себе настоящие гаремы.
