Книга Черепахи — и нет им конца, страница 19. Автор книги Джон Грин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Черепахи — и нет им конца»

Cтраница 19

– Вообще-то, я и не заметил, что ты потеешь. Но уверен, что это тебя не успокоит.

– Нет, не успокоит.

Я вытерла руку о джинсы и промокнула лицо рукавом куртки. Я была сама себе противна. Омерзительна. Но не могла от себя отстраниться, потому что застряла внутри. Я вспомнила, что запах пота происходит не от него самого, а от бактерий, поедающих его.

И я стала рассказывать Дэвису о необычном паразите, плоском черве Diplostomum pseudospathaceum. Он вырастает в глазах рыб, но размножаться может только в птичьем кишечнике. Зараженная рыба плавает на глубине, чтобы птицы не смогли ее заметить, но как только паразит достигает зрелости, рыба поднимается близко к поверхности. Она старается скормить себя птицам. В конце концов так и происходит, и паразит, который все время управлял ходом этой истории, оказывается именно там, где нужно: в животе птицы. Там он размножается, маленькие черви с пометом попадают в воду, где встречаются с рыбами, и цикл начинается заново.

Я попыталась объяснить, почему это пугает меня так сильно, однако у меня не получилось. Я заметила, что увела разговор очень далеко от тем, о которых мы говорили, когда держались за руки и едва не поцеловали друг друга. Птичьи фекалии, зараженные паразитами, – прямая противоположность романтики, но я не могла остановиться, потому что хотела, чтобы он понял: я чувствую себя как рыба. Будто бы моя история написана кем-то другим.

Я даже поделилась тем, что не говорила ни Дейзи, ни доктору Сингх, совсем никому: надавливать на кончик пальца я начала, чтобы убедить себя – я существую на самом деле. В детстве мама сказала: если ущипнешь себя и не проснешься, значит, ты точно не спишь. И поэтому каждый раз, когда я сомневалась в своей реальности, вонзала ноготь в подушечку, чувствовала боль и думала: Ну, конечно же, я настоящая. Правда, и рыбы чувствуют боль, вот в чем дело. Ты не можешь узнать, что действуешь по воле какого-то паразита, никак не можешь.

Потом мы долго молчали. Наконец Дэвис сказал:

– После разрыва аневризмы мама пролежала в больнице месяцев шесть. Ты знаешь? – Я покачала головой. – У нее было что-то вроде комы, она не могла говорить и двигаться, не ела, но иногда, если положить руку на ее ладонь, она сжимала пальцы.

Ноа был слишком маленький, его в больницу брали редко, но я должен был ходить. Каждый божий день после школы Роза привозила меня туда. Я ложился рядом с мамой в ее палате, и мы смотрели по телевизору «Черепашек-ниндзя».

Ее глаза были открыты, она могла сама дышать. А я, пока смотрел мультик, всегда держал в кулаке Железного человека. И вот, я клал свой кулачок ей на руку и ждал. Иногда она сжимала его, получался кулак в кулаке, и тогда я чувствовал себя… не знаю… любимым, наверное.

В общем, однажды пришел отец. Он встал поодаль, у самой стены, будто мама заразная. Некоторое время спустя она сжала мой кулак, и я сказал об этом ему. Он ответил, что это рефлекс. Я повторил: «Она держит меня за руку, папа, смотри». А он сказал: «Ее нет в комнате, Дэвис. Она больше не с нами».

Но все не так, Аза. Мама была настоящей. Она еще жила. Она была личностью ничуть не меньше, чем все прочие. Ты настоящая не потому, что у тебя есть тело или мысли.

– А почему тогда?

Он вздохнул.

– Не знаю.

– Спасибо, что сказал мне это.

Я повернула голову и посмотрела на его профиль. Временами Дэвис был похож на мальчишку – бледная кожа, прыщи на подбородке. Но сейчас он выглядел как красивый мужчина. Мы молчали, и мне стало неловко. Наконец я задала ему самый глупый на свете вопрос, потому что хотела услышать, что он ответит.

– А ты о чем думаешь?

– Думаю, все слишком хорошо для правды.

– Что хорошо?

– Ты.

– А. – Я помолчала секунду и добавила: – Никто никогда не говорит, что для правды что-нибудь слишком плохо.

– Я знаю, ты видела фотографию с ночной камеры. – Я не ответила, и он продолжил: – Ты хочешь рассказать о ней копам. Они предложили тебе деньги?

– Я приехала не для того…

– Но откуда мне знать, Аза? Откуда? О ком бы то ни было. Ты уже отдала им снимок?

– Нет, мы не будем. Дейзи хочет, но я не дам ей. Обещаю.

– Откуда мне знать? – повторил он. – Не могу прогнать эти мысли, как ни стараюсь.

– Деньги мне не нужны, – ответила я, хотя и сама не знала, правда ли это.

– Слабых используют.

– Со всеми так, – сказала я. – А фотография даже не имеет ценности. Просто картинка. По ней никто не поймет, где сейчас твой отец.

– Она даст им время и место. Ты права: отца не найдут. Зато спросят меня, почему я не передал им снимок. И никогда не поверят мне, потому что хорошего оправдания у меня нет. Просто я не хочу разбираться с одноклассниками, пока его судят. И не хочу, чтобы с этим столкнулся Ноа. Я хочу… чтобы все осталось, как прежде. И «отец в бегах» к этому ближе, чем «отец в тюрьме». Он не сказал мне, что уходит. Но если бы сказал, я бы его не остановил.

– Даже если бы мы отдали фотографию, арестовывать тебя, похоже, никто не собирается.

Дэвис вдруг поднялся и зашагал через поле. Я услышала, как он сказал сам себе:

– Полностью решаемая проблема.

Дэвис привел меня к коттеджу, и мы вошли. Это был охотничий домик, отделанный деревом, с высокими потолками и головами животных на стенах. Перед огромным камином стоял клетчатый, туго набитый диван, а по бокам от него – такие же кресла.

Возле бара Дэвис открыл шкафчик, висевший над раковиной, вытащил оттуда коробку с овсяными колечками и стал высыпать ее содержимое. Несколько колечек упали в раковину, а за ними вывалилась пачка банкнот, скрепленная бумажной лентой. Я шагнула ближе и увидела, что на ней написано «10 000». Верилось с трудом, ведь пачка была такая маленькая – самое большее, четверть дюйма толщиной. Из коробки вывалилась вторая пачка, а за ней – третья. Дэвис достал с полки коробку с пшеничными подушечками и повторил процедуру.

– Что… что ты делаешь?

Он схватил третью коробку.

– Отец всюду сует эти пачки. На днях я нашел одну в гостиной. Он прячет деньги, как алкоголик – бутылки с водкой.

Дэвис отряхивал пачки от сахарной пудры и складывал возле раковины, потом схватил их все. Стопка уместилась в одной руке.

– Сто тысяч долларов, – сказал он, протянув ее мне.

– Нет, Дэвис. Я не могу…

– Аза, полиция во время обыска нашла два миллиона, и я уверен, что это даже не половина. Куда бы я ни заглянул, я нахожу денежные пачки, понимаешь? Не хочу выражаться слишком сложно, но для моего отца – это просто погрешность округления. Вот награда за то, что ты не скажешь полицейским о фотографии. Тебе позвонит наш адвокат, Саймон Моррис. Он славный, только немного юрист.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация