Луко кладет руку мне на плечо.
– Думаю, он скоро успокоится.
Повар возвращается к костру. По-моему, мистер Замора уже вполне спокоен и даже улыбается, хотя глаза все равно остаются мертвыми. Кидлат топает ко мне с двумя мисками лапши. Мы садимся вдвоем на землю возле входа в приют и смотрим на мастерскую.
На темном небе уже проступают звезды, когда мистер Замора встает наконец со стула, открывает дверь и входит в мастерскую. Через несколько секунд оттуда выходит Мари, бледная, с опущенной головой. Я торопливо поднимаюсь и ковыляю к ней на онемевших ногах, нашпигованных крошечными иголочками. Мистер Замора закрывает дверь.
– Ну что? – спрашиваю я. Вид у Мари изможденный, она спотыкается. – Что случилось?
Устала? Отчего? Она провела в мастерской не больше двух часов.
– Немного голова кружится. – Вокруг нас собираются другие дети, и Мари еще ниже опускает голову. – Пойдем к скале?
Я обнимаю ее и вполголоса объясняю другим, что она не очень хорошо себя чувствует, что ее тошнит. Любопытные отступают. Только Кидлат тянется за нами, но я качаю головой, и он отстает и сует в рот большой палец.
Идем медленно, а когда добираемся до обрыва, Мари без сил валится на землю и делает три глубоких вдоха.
– Уф, вот так лучше.
– Так что произошло? Отчего головокружение?
Мари поворачивается на бок.
– В той комнате нет окон, и там у него все химикалии. У меня в голове все как будто плещется.
Я вспоминаю, как у меня закружилась голова от запаха хлороформа.
– Ужас.
– Да, вонь страшная. А что касается банки, то собрать ее невозможно. Тут ты была права.
– Не надо было мне это говорить. Извини. – Я начинаю извиняться, но она усмехается.
– Ничего. Просто меня раздражает, когда люди считают, что я не могу что-то сделать из-за руки.
Накатившая волна облегчения смывает и уносит давивший мне на грудь камень тревоги.
– Хоть что-то ты сделала?
– Ничего, – фыркает Мари. – Он сказал, что мне надо попробовать завтра, но я знаю, что никогда с ней не справлюсь. И никто не справится. Рано или поздно ему надоест ждать, и он просто купит новую морилку. Без нее ему не обойтись. – Она ежится от собственных слов.
Хочу спросить, что Мари думает по поводу его угрозы отправить ее в работный дом, но поднимать эту тему сейчас, когда она только-только пришла в себя, не хочется. Мы сидим и слушаем мерный шум моря, пока звон колокольчика сестры Терезы не призывает нас вернуться.
Пожар
После ланча Мари снова отводят в мастерскую. В последний момент я успеваю сунуть ей в карман апельсин. Кидлат делает то же самое. Спасибо, шепчет она одними губами и исчезает на все утро. Мысли разбегаются, я не могу сосредоточиться на уроке математики и даже неправильно отвечаю на вопрос сестры Терезы, хотя задание совсем простое и справиться с ним мог бы даже Кидлат.
Вечером мы с ним снова занимаем тот же наблюдательный пункт, и едва мистер Замора открывает дверь, я спешу к Мари. Глаза у нее сияют, и руку она держит как-то странно, на животе, словно ей больно.
– Что у тебя с…
Мари хватает меня за локоть.
– Быстрее.
Маленькие, липкие от апельсинового сока пальчики цепляются за другую мою руку, но я стряхиваю их.
– Нет, Кидлат. Оставайся здесь.
Он смотрит нам вслед, пока мы не исчезаем из виду. Мари тащит меня за собой, а я стараюсь отделаться от чувства вины. Проведя полдня в мастерской и надышавшись химикалий, она не совсем уверенно держится на ногах, но все равно почти бежит к скале. У самого обрыва Мари поворачивается ко мне, и ее золотистые глаза вспыхивают.
– Ами, я нашла письма.
Сердце срывается и колотится, как у птахи.
– Ты о чем? Какие письма?
Вместо ответа она достает из кармана конверт. На нем мое имя.
– Что? – Голова идет кругом, как будто это я надышалась химикалиями. – Как ты их достала?
– Украла, конечно! Ну же, – нетерпеливо говорит она. – Возьми его.
Конверт пахнет хлороформом и апельсинами от кожуры в кармане Мари. В конверте – письмо от наны. А что, если там плохие новости? Я никак не могу решиться и развернуть листок и в конце концов прячу его в карман.
– И даже не прочитаешь?
– Где ты его нашла?
– Помнишь те ящики, которые он привез из города? Я сунула нос в некоторые и в одном обнаружила целую стопку вот такой высоты. – Мари показывает на колено. – Смотри.
Она убирает руку от живота, и из-под туники вываливаются десятки писем. Из другого кармана Мари достает еще несколько штук. Я успеваю заметить, что одно адресовано Дату, а другое одной из Игмес. Смотрю на все это растерянно. Что? Зачем? Какой во всем этом смысл?
– Не понимаешь? – Она трясет передо мной пачкой писем. – Он перехватывает почту, которая идет с Кулиона. Нужно рассказать обо всем сестре Терезе. – Ее слова пробиваются сквозь пульсацию в ушах. – Нельзя, чтобы такое сошло ему с рук.
– Прошу прощения.
Мари замирает. От звука этого голоса осколок льда впивается мне в грудь. Мы оборачиваемся. Мистер Замора стоит у кромки темного леса, и его худое лицо в свете факела кажется лабиринтом теней.
– А я никак не мог понять, куда вы постоянно сбегаете. Хорошо, что решил проследить, а то ведь и не узнал бы, что ты обыкновенная мерзкая воришка. – Он надвигается на Мари, которая все еще держит в руке пачку писем.
– Это вы вор, – смело отвечает она. – Вы воруете письма, которые приходят детям с Кулиона.
– Я здесь главный, – шипит он. – И я устанавливаю правила общения. Эти письма – заразные.
– Неправда! – кричит Мари. – Все не так!
– Я – ученый! – выпучив глаза, кричит мистер Замора. – Я собирался отправить все эти письма на проверку в Манилу – доказать, что они грязные, опасные… – Он с трудом переводит дыхание. – Но ты сломала печать. Ты все испортила.
Мистер Замора вскидывает руку, и кровь бросается мне в голову. Я встаю между ними, и сердце колотится как бешеное. Мистер Замора шарахается от меня, словно от ядовитой змеи.
– Держись от меня подальше. – Он размахивает факелом. Все еще считает, что я – Тронутая, как нана. И это значит, что он боится меня. Мой собственный страх выгорает, превращаясь в нечто острое. Я подступаю к нему еще на шаг. Он пятится и кричит через мою голову Мари: – Немедленно отнеси все письма в мою мастерскую.
– А не хотите забрать их прямо сейчас? – Мари бросает в него несколько писем, и они порхают, словно чайки. Одно опускается к ногам мистера Заморы, и он отбрасывает его пинком. Не хочет дотрагиваться до них голыми руками.
