М. Томаселло не пренебрегает в своей книге биологической точкой зрения на проблему глоттогенеза. Так, он указывал на биотический фактор развития предъязыка, имея в виду преимущество, которое он давал нашим предкам в их борьбе за существование. Т. Томаселло писал: «Навыки индивидуальных намерений дали представителям приматов приспособительное преимущество в условиях конкуренции» (там же, с. 276).
Не пренебрегает М. Томаселло и культурологической точкой зрения на проблему антропогенеза. Отдавая дань использованию первыми людьми орудий труда, он писал: «Навыки имитации действий изначально развивались благодаря созданию и использованию людьми орудий» (там же).
Но не биологическую и не культурологическую точки зрения М. Томаселло выдвинул в своей книге на передний план, а психологическую. Он — автор жестовой теории глоттогенеза, под которую подвёл психологический фундамент. Это означает, что своим очеловечением наши животные предки в первую очередь обязаны их успешной психической эволюции, которая дала им преимущества перед другими приматами, не сумевшими вступить на путь очеловечения. Это преимущество — развитие у наших животных предков жестовой коммуникации, которая в дальнейшем вывела их на путь преимущественного развития у первобытных людей звуковой (вокальной) коммуникации.
Своё психологическое кредо в решении проблемы глоттогенеза М. Томаселло выразил такими словами: «Основная мысль этих лекций заключается в том, что человеческую коммуникацию наделяет присущей ей силой прежде всего психологический фундамент — базовая структура, которая проявляется уже в видоспецифических формах жестов — таких, как указательные и изобразительные, а язык надстраивается над этим фундаментом и всецело полагается на него. Без этого фундамента коммуникативные конвенции были бы просто ничего не значащими звуками, как гавагай» (там же, с. 186).
М. Томаселло выделил в первоначальной истории человечества две эпохи — жестовую и вокальную. В первую эпоху жестовая коммуникация у первобытных людей, с его точки зрения, господствовала над вокальной, а во вторую эти формы коммуникации поменялись местами. В начало первой из них он и пометил указательный жест.
Указательный жест и пантомима (т. е. изобразительные жесты. — В. Д), по мнению М. Томаселло, — поворотные точки в антропогенезе вообще и глоттогенезе в частности. Он писал: «Указательный жест и пантомимическая коммуникация, таким образом, оказались важнейшими поворотными точками в эволюции человеческой коммуникации, уже воплощающими большую часть свойственных исключительно человеку форм социального познания и видов мотивации, необходимых для последующего создания знаковых (вокальных. — В.Д.) языков» (там же, с. 28).
В своей книге М. Томаселло поёт дифирамбы указательному жесту. Этот жест свидетельствует, с его точки зрения, о новом, собственно человеческом скачке в психогенезе, поскольку его использование требует таких когнитивных навыков, на которые способны только люди. «Так, — поясняет М. Томаселло, — чтобы истолковать указательный жест, необходимо уметь определять: каково намерение собеседника, почему он направляет моё внимание так, а не иначе? Но для установления этого намерения необходимо… что-то вроде совместного внимания или общего для нас опыта» (там же, с. 29).
А что же обезьяны? Обезьяны, по мнению М. Томаселло, не способны на использование указательных жестов. «Скажем, — пишет М. Томаселло, — когда поскуливающий детёныш шимпанзе разыскивает свою мать, все прочие шимпанзе поблизости почти наверняка это понимают. Но даже если какая-нибудь из оказавшихся рядом самок и знает, где мать, она не сообщит об этом потерявшемуся малышу, хотя вполне способна протянуть вперёд руку в жесте, похожем на указательный. Не сообщит потому, что в число её коммуникативных мотивов попросту не входит извещение других о чём-то лишь с целью им помочь» (там же, с. 30).
В чём дело? Почему взрослые шимпанзе не указывают своему маленькому собрату на место, где находится его мать? У них не развито чувство сотрудничества и взаимопомощи, на которое способен, по мнению М. Томаселло, лишь человек, а сознание этого чувства лежит в основе собственно человеческой коммуникации.
М. Томаселло продолжает: «И наоборот, коммуникативные мотивы человека настолько прочно укоренены в сотрудничестве, что мы не только делимся друг с другом информацией в порядке помощи, но один из главных наших способов о чём-то попросить других — это просто известить их о нашем желании, ожидая, что нам предложат помощь. Так, я могу попросить воды, просто сказав, что хочу пить (информируя вас о моём желании), поскольку знаю, что в большинстве случаев ваша готовность прийти на помощь (и то, что мы оба о ней знаем) превратит это уведомление во вполне действенную просьбу» (там же).
Из анализа приведённых примеров М. Томаселло делает вывод о специфике человеческой коммуникации: «Человеческая коммуникация, таким образом, основана на идее сотрудничества и осуществляется наиболее органично в контексте (1) взаимно предполагаемого общего знания, или общего для участников коммуникации смыслового контекста и (2) взаимно предполагаемых мотивов сотрудничества и взаимопомощи» (там же).
В своей книге М. Томаселло выдвинул на первый план три эпохи в истории коммуникации обезьян и людей: 1) эпоху жестовой коммуникации у наших ближайших животных предков — предлюдей; 2) эпоху жестовой коммуникации у первых людей — пралюдей; 3) эпоху вокальной (звуковой) коммуникации у их потомков.
Эпоха жестовой коммуникации у предлюдей.
Предлюди — животные, хотя и самые близкие к людям, поскольку люди произошли от них. Говорить о языке по отношению к ним в строгом смысле этого слова не представляется возможным. По отношению к ним целесообразно употреблять термин предъязык.
Термин предъязык я употребляю, во-первых, лишь по отношению к прямым животным предкам человека, а во-вторых, лишь по отношению к их вокально-звуковой коммуникации. Она состояла из непроизвольных возгласов, которые в XVIII в. называли «междометиями». Эти «междометия» выражали у наших животных предков те или иные чувства. Некоторые из них уже воспринимались их соплеменниками как символы или знаки (например, опасности). Именно на основе подобных знаков сложился человеческий язык.
М. Томаселло не использует термин предъязык. Более того, те вокально-звуковые символы, которыми наши животные предки уже пользовались как средством их внутривидового общения, он отодвигает на второй план, а на первый выдвигает их жестовую коммуникацию. Почему? Это его конёк.
Идея о жестовой коммуникации проходит через всю гипотезу М. Томаселло о происхождении языка. Жестовая коммуникацию выступает в ней как главная героиня в коммуникации предлюдей. Жестовая коммуникация выступает в ней как главная героиня в коммуникации пралюдей. Жестовая коммуникация выступает в ней как главная героиня в коммуникации и их ближних потомков — в том смысле, что именно на её основе, по мнению М. Томаселло, в процессе эволюции они перешли на активное использование в своём общении вокально-слуховых знаков. Стало быть, своим происхождением, с точки зрения американского учёного, язык обязан жестовому общению сначала предлюдей, а затем — пралюдей.
